Ричмонд, Суррей

Конец апреля 1824 года

Дорогая Шарлотта!

Какая же беспечность со стороны вашей учительницы рисования — покинуть свой пост до начала пасхального семестра! Хорошо еще, что у вас есть мисс Ситон, которая может помочь вам, пока вы не подыщете замену этой безответственной женщине. Я надеюсь лишь, что мисс Ситон, повзрослев, избавилась от своей, как вы это называли, «неспособности думать прежде, чем говорить».

Ваш друг и кузен Майкл.

Люсинде Ситон требовался какой-нибудь внушительный поклонник, причем требовался безотлагательно.

Больше всего подошел бы, конечно, принц, но в крайнем случае она согласилась бы на герцога или, на худой конец, на маркиза, предпочтительно баснословно богатого.

Нельзя сказать, что Люсинда придавала слишком большое значение богатству, нет. Дорогие открытые фаэтоны, носящиеся сломя голову по городу, вызывали у нее тошноту, а от аромата тепличных роз она начинала чихать. Носить драгоценности было бы, конечно, приятно, но слишком хлопотно: ведь об их сохранности приходилось бы думать даже во время прогулки в парке в сопровождении служанки.

Нет, солидный поклонник был нужен ей для единственной цели: заставить Питера Бернса взять назад свои слова.

Люсинда шагала туда-сюда по спальне в здании школы миссис Харрис для молодых леди, которая в течение последующих нескольких недель будет находиться в ее единоличном распоряжении. На глаза то и дело накатывались слезы. Пропади он пропадом, этот негодяй! Люсинда рывком вытащила шаль из полураспакованного чемодана. Как она может до сих пор плакать из-за него? И как посмел этот бессердечный мерзавец предпочесть ей какую-то бесцветную мисс?

Укладывая шаль в ящик комода, Люсинда поежилась, вспомнив об унизительном разговоре с Питером на балу в прошлую субботу. Она, конечно, задала ему дурацкий вопрос об их дальнейших отношениях, но его бесцеремонный ответ привел Люсинду в ярость.

«Учитывая мое новое положение в обществе, Люси, — сказал Питер, — мне требуется более подходящая жена. Это должна быть женщина уравновешенная, обладающая чувством ответственности, а не какая-то темпераментная сорвиголова, которая говорит первое, что придет в голову».

Покопавшись в чемодане, Люсинда отыскала карандаши и блокнот для эскизов, в котором находился его портрет, сделанный год назад, когда Питер еще считал ее подходящей кандидатурой на роль своей жены. Она пристально вгляделась, в кудрявые волосы и красивую улыбку, при виде которой у нее всегда замирало сердце, потом пририсовала несостоявшемуся жениху пару отвратительных рогов на голове. Вот тебе! Никакая она не безответственная сорвиголова! Нет!

Ладно. Возможно, она чуточку излишне прямолинейна. Но что в этом плохого? Питеру это даже нравилось в детстве, когда они вместе росли в полку.

«С такими женщинами, как ты, мужчины развлекаются, но женятся на других».

Развлекаются! Покусывая карандаш, Люсинда вспомнила, как Питер, семнадцатилетний генеральский сынок, который был на три года старше ее, в шутку поцеловал ее впервые. Значит, он даже тогда развлекался с ней? Она-то вообразила, что все это серьезно, а Питер, оказывается, не придавал этому никакого значения.

А потом, когда она долго ждала его? Люсинда была совершенно уверена, что Питер на ней женится. Перед отъездом в большое путешествие[1]он даже называл ее любовью всей своей жизни. Тогда он снова поцеловал ее, да так нежно, что это было похоже на объяснение в любви, тем более что он сам попросил ждать его.

Но когда он вернулся, все это было забыто. Он явился к ней во всем великолепии: в костюме, сшитом у дорогого портного, щеголяя превосходными золотыми часами, и с высоты своего величия заявил: «Слишком уж ты пылкая натура и проявляешь чрезмерное любопытство к таким вещам, которые настоящая леди не должна даже замечать. Но ты не можешь удержаться — это у тебя в крови».

Виновата ее иностранная кровь. Питер знал, что Люси была приемной дочерью полковника Ситона, которого она звала папой. Ее биологическим отцом был английский солдат, а матерью — испанка неизвестного происхождения. Правда, Люси не могла их помнить, потому что они умерли во время войны, когда ей было всего четыре года.

Но Питер не обратил на это внимания. Его беспокоило лишь то, что мать передала ей свою кровь, которая, как он полагал, кипела испанской необузданностью.

Ну хорошо же! Она ему покажет необузданность! Несколькими штрихами Люсинда добавила к портрету хвост, выглядывающий сзади из-под скромного сюртука, который Питер носил, когда был еще обычным мистером Бернсом, то есть до того, как неожиданно унаследовал титул графа Ханфорта.

Вот тогда-то он и стал «слишком хорош» для нее и начал высоко ценить родословную и важные связи. Именно тогда Питер стал в точности таким, как любой другой представитель английского высшего общества.

Большинство окружающих поначалу думали, что отец Люсинды — вдовец и Люси — его родная дочь, но очень скоро все узнавали правду от сплетников. Леди Керр, мачеха, осторожно предупредила Люсинду, что ее происхождение может отпугнуть ярых поборников чистоты родословной, тем более что, в отличие от подруг, она не является богатой наследницей. И хотя во время ее первого сезона мужчины проявляли к девушке явный интерес, матримониальных предложений она не получала. Правда, Люси и не поощряла их внимание, потому что ждала Питера. Однако несмотря на это, кто-нибудь мог бы и сделать предложение.

Если только… О Боже! А что, если Питер прав в отношении ее? Что, если все думают, что она какая-то сорвиголова, которая недостаточно хороша, чтобы стать женой респектабельного мужчины? Уж не потому ли мужчины вечно пялились на ее грудь и пытались поцеловать ее где-нибудь на балконе? Похоже, с другими девушками они себе такого не позволяли.

Уж наверняка они не допускали подобных вольностей с леди Джулианой. С богатой, элегантной, нудной леди Джулианой, которую Питер, судя по всему, счел подходящей кандидатурой на роль своей невесты.

На глазах Люсинды снова появились слезы. Как Питер посмел с презрением отвергнуть ее? Другие мужчины ее не беспокоили. Половина из них были послушными баранами, которые делали то, что велели им мамаши. Но ведь она ни на секунду не сомневалась, что Питер будет принадлежать ей…

Люсинда еще заставит его проклясть тот день, когда он отказался от нее. Девушка принялась было рисовать нож, пронзивший его вероломное сердце, когда послышался стук в дверь. Она торопливо спрятала блокнот под подушку и крикнула, чтобы входили.

Мачеха легко проскользнула в комнату со свойственной ей грацией. Леди Керр была замужем за отцом Люси чуть больше года.