Стояла прохладная темная ночь. Отблески горящих свечей плясали на стенах пещеры. Охотники больше не бубнили свое монотонное заклинание. Их бесчувственные тела распластались на земле, а лица с разинутыми ртами застыли в беззвучном непрерывном вопле.

Кэсси посмотрела на свои грязные дрожащие руки. Что она наделала?

Потом взглянула на бледного, изможденного Адама, который так нетвердо стоял на ногах, что казалось, будто вот-вот упадет в обморок.

Диана выглядела удивленной, явно не понимая, что произошло.

В воздухе витал запах смерти. Вдохнув его, Кэсси сразу ощутила во рту густой металлический привкус вины.

Макс не переставал повторять:

— Вы только что убили моего отца. Он мертв. Вы понимаете это?

Друзья Кэсси медленно обступали ее, и она поняла, что те стали другими — их искаженные лица были чужими и безобразными.

Адам с усмешкой в прищуренных потемневших глазах обратился к ней незнакомым голосом:

— Отдай книгу, дорогая, или умрешь.

Странно дергавшаяся Диана скрючила пальцы и сказала:

— Конечно, лучше сперва отдать книгу нам, а уж потом умереть.

«Так много смертей, — подумала Кэсси. — Когда же это кончится?» Страх заполнил каждую клеточку ее тела. Она хотела сделать шаг назад, но, ощутив спиной стену пещеры, поняла, что отступать некуда.

Мелани протянула руки и длинными пальцами крепко ухватила Кэсси за шею, сдавив горло так, что та едва могла дышать.

Лорел захлопала в ладоши и заверещала отвратительным голосом:

— Умри, умри, умри.

«Я не хочу умирать», — хотела крикнуть Кэсси, но не смогла произнести ни звука. Затем она перестала дышать, неровный свет свечей померк в ее глазах…

И тут Кэсси проснулась, хватая ртом воздух.

Она оглядела темную спальню, пытась понять, где находится. В уме пронеслись события последних суток. Кэсси хотела отмахнуться от дурного сна, но, вспомнив об истинном положении вещей, ощутила змеиный холод внутри. Ночной кошмар оказался явью.

В тот вечер в пещерах, после того как были уничтожены заклятьем охотники на ведьм, любимый и все близкие друзья превратились на ее глазах в монстров. Действительность, подобно ножу, застрявшему в груди, причиняла нестерпимую боль.

Стрелки будильника на прикроватной тумбочке показывали, что утро почти наступило, но в комнате было темно. Небо за окном было затянуто черно-серыми тучами. Похоже, надвигалась гроза. Потянув за свисающий выключатель лампы, Кэсси включила свет. По всей спальне были разбросаны листки, испещренные её почерком, — расшифровки, заметки, отрывки — результат вчерашней ночи, когда она рылась в отцовской Книге Теней. Кэсси так и заснула над ней, пытаясь найти способ спасти ставших одержимыми друзей.

Сейчас в уютном желтом свете лампы Кэсси решила просмотреть каждую страницу своих записей еще раз. Она расшифровала множество заклинаний и темных чар, но ей не повезло — в них не было ни слова об одержимости демонами.

Кэсси подняла с пола отцовскую Книгу Теней, положила ее на колени и принялась рассматривать состарившийся переплет. Книга была похожа на обычный старый фолиант, но Кэсси знала, какую силу таят ее страницы. Девушка уже научилась ее открывать, не обжигая рук. Теперь, на горе или на радость, она и книга стали одним целым.

Раскат грома заставил Кэсси вздрогнуть. Она устыдилась себя, не ожидая, что этот звук испугает ее. Начавшийся дождь с неистовой силой застучал в окно комнаты.

Друзья угодили в западню в пещере из-за заклинания, взятого из книги, и хотя Кэсси удалось вырваться оттуда, вряд ли она могла чувствовать себя в безопасностив данный момент. Пробегая пальцами по залохматившимся страницам книги, Кэсси чувствовала, как ее переполняет решимость.

* * *

Проснувшись в это же утро во второй раз, Кэсси увидела, как комнату заливает солнечный свет. Радуясь тому, что гроза прошла, она выбралась из постели и подошла к окну, чтобы поздороваться с океаном.

Его беспокойные сверкающие волны всегда успокаивали ее — но сегодня берег выглядел поразительно пустынным и покинутым. Ни души на мили.

Кэсси быстро оделась и спустилась на кухню, где мама уже нажарила блинчиков на целую роту.

— О нет, — невольно вырвалось у Кэсси.

Мама отвлеклась от масла, шипевшего на сковородке.

— Что-то случилось?

— Случилось, — ответила Кэсси. — Дело в том, что возникла небольшая проблема — их некому есть.

* * *

Она схватила верхний блинчик, скатала в трубочку и впилась в него, как в лакричную палочку. Сидя за кухонным столом, Кэсси соображала, как лучше объяснить маме, что произошло вчера вечером. Но ничего подходящего в голову не приходило. Наверное, надо сказать все как есть: они вчера отправились в пещеру наложить заклятье на охотников, но Скарлетт предала их.

— Охотники погибли, — сказала Кэсси, сама с трудом веря тому, что говорит. — Заклинание убило их всех, даже отца Макса.

Белое от природы лицо мамы покрыла мертвенная бледность. Она подалась вперед, позабыв о блинчиках, продолжавших шипеть и подгорать на сковороде.

Кэсси была вынуждена продолжить:

— Кругом завладели. Нам пришлось вызвать предков Черного Джона для того, чтобы наложить заклятье, но они вселились в ребят и удерживают их. Я перерыла всю книгу Черного Джона в поисках способа спасти их, но не нашла ничего, что могло бы хоть как-то пригодиться.

— Я просила тебя оставить эту книгу в покое, — строго, даже с укором сказала мама. Она выключила плиту, отставила в сторону тесто для блинчиков, взяла полотенце и вытерла руки. Потом замолчала, как-то грустно скручивая полотенце пальцами.

Кэсси понимала, что ей надо было послушаться маму, предупреждавшую об отцовской книге. Мама, наверное, думает, что дочь получила по заслугам.

Когда же Кэсси наконец подняла на маму глаза, то увидела на ее лице только чрезвычайную озабоченность.

— Может быть, это ужасно, но я думаю только о том, как счастлива, что с тобой все в порядке, — сказала мама. Ее длинные темные волосы обрамляли лицо, как капюшон.

— С одной стороны, это хорошо, — сказала Кэсси и выразительно посмотрела на маму. Сразу стало понятно, что сейчас ее волнует больше всего.

— Завладеть человеком — это серьезная штука, Кэсси, — сказала мама. — Если и есть способ спасти твоих друзей, то сделать это будет непросто, и ты наверняка не справишься в одиночку.

Сердце Кэсси оборвалось.

А на лице у мамы возникло странное выражение. Какая-то неловкость или боль.