Марина Ночина

Рождённый из слизи и Тьмы

Пролог

Вначале было слово…

Нет, не так. В моём случае вначале была темнота. Сплошна и беспроглядная. Она была вокруг, она была внутри. Я сам был этой темнотой. Она мягко обволакивала, поддерживала, убаюкивала, кажется, даже что-то нашёптывала, но я не понимал. Не было ни звуков, ни цветов, ни запахов. Меня тоже не было. «Я мыслю — значит существую» в моём случае почему-то не работало. Потому что мыслей у меня не было. Я просто знал, что я есть. Что я кто-то и этот кто-то несмотря ни на что жив. Ни имён, ни воспоминаний, ни знаний. Только Тьма.

Почему-то на подсознательном уровне я именовал её именно так, с большой буквы. Было в ней нечто величественное и личностное, живое.

Сколько я был Тьмой — не знаю. Наверное, долго. Мне почему-то кажется, что долго. Потому что я настолько привык быть ей, что, когда у меня появилось самосознание и мелькнула первая разумная мысль — это было вспышкой. Яркой, болезненной, прострелившей по всей моей сути и отправившей меня в нокаут.

Когда сознание вернулось, я понял, что лучше бы оставался Тьмой.

Не знаю, что со мной случилось и как такое вообще возможно, но сейчас я ощущал себя слизью. Разумной, мать его, слизью! Кровавыми соплями вперемешку с раздробленными кусками костей, перемолотыми хрящами и перекрученными нитями жил. Сгустком чего-то непонятного и невозможного.

Мать-мать-мать! Что за херотень?

Звуков, зрения и запахов всё ещё не было, но ощущения… Слизь бурлила будто я химическая реакция в пробирке. Она пузырилась, шипела, булькала и хлюпала, растекалась и вновь собиралась в единый комок непонятно чего.

И я чувствовал это каждой клеточкой, чувствовал каждую каплю крови, каждую чёртову жидкость из которой состоял.

На меня накатила паника. Ужас, страх, непонимание. Я заметался в своём сознании.

Слизь в тот же момент отреагировала и забурлила активнее, начав выбрасывать в окружающий мир тонкие отростки-протуберанцы. Я их ощущал, словно это мои руки и ноги. Живые кусочки меня. Это…

На этом сознание не выдержало и отключилось.

И вновь была Тьма — такая мирная и родная. Успокаивающая меня, как родна мать своё любимо дитя.

Я потихоньку пришёл в себя и был готов к новой попытке осознать себя. Очень хотелось, чтобы всё привидевшееся раньше оказалось плохим сном. Или галлюцинацией. Но куда там!

Следующее «прояснение» принесло Голод. Дикий, всепоглощающий, затмевающий разум. Он поглотил меня разом и всего сразу, каждую клеточку. Я был готов сожрать что угодно, хоть камни, хоть собственные потроха, если они смогут утолить этот Голод.

Всё сознание было поглощено только этой мыслью: найти, сожрать, высушить до капли, выжить, впитать…

Лишь краешком разума я продолжал ощущал себя слизью: бурлящей, бесформенной и… куда-то активно ползущей.

Ладно, «активным» это передвижение можно было назвать с большой натяжкой.

Слизь выкидывала щупальца-протуберанцы, цеплялась ими за что-то твёрдое, кажется, тротуарную плитку, и медленно, буквально по миллиметру, подтягивала себя. Наверное, улитка ползает быстрее, но, тем не менее я куда-то двигался. Причём весьма целеустремлённо. И не по своей воле.

А ещё, похоже, я был не так далёк от мысли о собственных потрохах, и какая-то часть моей слизи поедала другую часть моей слизи. Я прямо чувствовал, как уменьшается моя кроваво-слизистая масса.

Я попытался остановится как в прямом смысле, так и пожирать себя, но Голод был сильнее. Он тянул меня вперед, туда, где пульсировало что-то тёплое, живое и очень-очень вкусное. Был бы у меня рот, точно захлебнулся слюной.

Полз я долго, не меньше трёх, а может и всех десяти дней, при этом сходя с ума от Голода. Жидкие внутренности сводило и перекручивало. Склизкая масса уменьшилась вдвое. Пару раз я отключался, не вынося жуткого Голода, потом снова приходил в себя и страдал.

Затем на моём пути внезапно встало препятствие — стена. Проклятая каменная кладка без единой щели или трещины. Я… Слизь… Как воспринимать себя в таком состоянии я не определился, но самоидентифицировать себя куском кровавой отрыжки мясорубки желания не было, поэтому в итоге отделил себя от пузырящейся биомассы и получился Я — разумный и мыслящий, и Слизь — тупая голодная и бурлящая.

Стало чуть легче. Психологически. Физически я оставался всё тем же комом кровавых соплей.

Слизь металась из стороны в сторону, ища хотя бы крошечную трещинку в кладке, но не находила. Сил пробиться через камень тоже не было. Она беззвучно выла, то есть вибрировала, но я ощущал это отчаянным голодным воем, — и раз за разом кидалась на стену, за которой продолжала манить пища.

Через какое-то время Слизь сдалась и стёкшись под стену компактной лужицей, затихла. Я тоже погрузился в некую дрёму.

Тогда же мне начали сниться сны. Странные, сумбурные, не связанные между собой.

То я ехал в огромной железной повозке, быстрой, шумной и почему-то, словно червяк, ползущей под землёй. Тут было много, очень много людей и все они стояли так плотно, что с трудом дышали в своих тяжёлых одеждах…

То я находился на балконе бального зала, скучая и наблюдая за танцующими парами в дорогих пышных нарядах. Рядом стояла довольно симпатичная девушка с весьма недовольным лицом и нудно мне что-то высказывала. Потом схватила за руку и потащила танцевать…

Какое-то большое помещение с сотней столов, за которыми сидят молодые девушки и парни. Перед ними важно вышагивает толстенький мужичок с большой залысиной и вещает нечто заумное. Иначе почему у ребят такие постные лица?..

Празднично накрытые длинные столы, за которыми пьют люди в старинных одеждах и мехах. В центре зала, на возвышении, стоит отдельный стол и там сидит мужик в короне и с таким надменным выражением на породистом лице, что кроме как императором его не назвать…

Летающие по небу металлические птицы, во внутренностях которых я летел среди облаков. Нас трясёт, но улыбчивые девушки в форме продолжают беззаботно разносить еду…

Крупная лошадь в серое яблоко, которую я-мальчишка пытался объездить, но всё время падаю, то разбивая колени в кровь, то царапая ладони, при этом мои раны заживали буквально на глазах…

Маленькая девочка с веселыми хвостиками и в смешном жёлтом платье, скачет по сцене и машет мне рукой. А я стою у стены, чтобы никому не мешать и снимаю её на камеру…

Неприятный мужик в элегантном костюме, заставляющий меня отжиматься. Его