Тори уставилась на мужчину, возникшего на пороге ее дома. Он был в темных слаксах, подчеркивавших стройность его фигуры, кремовой рубашке с расстегнутым воротом и желтом спортивном пиджаке. На вид ему было лет тридцать пять. Опершись о дверной косяк, незнакомец стоял, слегка отвернув голову и глядя в голубое осеннее небо, на фоне которого эффектно вырисовывался его красивый профиль. Он был высокого роста, с густыми медно-рыжими волосами и необычными зелеными глазами.

Она никогда его раньше не видела.

— Выходи за меня, и я увезу тебя в далекие края! — бодро произнес незнакомец.

Только этого ей и не хватало сейчас, в столь неудачно начавшееся утро. Измученная бессонной ночью, Тори через силу попыталась представить себе, как она выглядит и как он ужаснется, когда повернется к ней и увидит перед собой незнакомую женщину, да еще в таком виде. На ней был старый купальный халат, стоптанные тапочки, на мокрых волосах — тюрбан из полотенца. В левой руке она держала кофейник, шнур которого волочился по полу.

— Готова выйти хоть за первого встречного, если он сообразит, куда я задевала кофе, — произнесла она.

Мужчина резко повернулся и, взглянув ей в лицо, отпрянул от неожиданности.

— Кто вы такая, черт побери?

— Меня зовут Тори, — вежливо ответила она.

— А где же Анжела?

— Если вы имеете в виду ту леди, что жила здесь раньше, то она уехала. Сожалею, что именно мне выпало сообщить вам об этом, но у нее медовый месяц. Кажется, она проводит его на Бермудах.

— Как они посмели! Жениться в мое отсутствие! — Его возмущение было очевидным, но непонятным для нее.

— Не кажется ли вам, что это обычно касается только двоих — жениха и невесты?

— Да, но и еще одного замечательного человека. Черт! Почему они мне ничего не сообщили?

— Ничего не могу вам на это ответить.

Он замолчал, опустив голову, но вдруг заметил кофейник в ее руке и оживился:

— О, что я вижу! Кофе? Спасибо, я бы не отказался.

Тори машинально отступила назад, и он вошел в дом. Она подумала, что надо вызвать полицию, но телефон еще не успели подключить, к тому же в мужчине не было ничего угрожающего.

Она тяжело вздохнула и закрыла за ним дверь.

Он уверенно направился на кухню — очевидно, ему приходилось бывать здесь раньше. Лавируя между не распакованными ящиками и коробками, он продолжал говорить все тем же жалобно-негодующим тоном, нимало не смущаясь, что его слушателем был совершенно незнакомый человек.

— Они могли бы меня разыскать. Ведь не на Луне же я был, а на земле, хоть и в пустыне. Разве я виноват в том, что шейху понадобился еще один самолет, а посол поднял шум? Разве я виноват, что буквально всем потребовалось покинуть Ближний Восток в один и тот же день, и мне пришлось лететь зайцем на военном самолете, перевозившем молоко? Или в том, что по прибытии на последний аэродром, уже в Вашингтоне, все захотели улететь в тот же день, и мне пришлось одолжить самолет у Боба? Скажите, в чем я виноват?

Это прямое обращение к ней вывело Тори из полузабытья, и она попыталась вдуматься в то, что он сказал.

— Д-да… нет, конечно, вы ни в чем не виноваты. Да и кому бы пришло в голову обвинять вас в чем-то? — Она взмахнула рукой и только тогда почувствовала, что все еще держит в руке пустой кофейник. — В-вот… ну как я приготовлю кофе без зерен?

Он взял у нее кофейник и стал наполнять его водой, продолжив с мрачным видом:

— И достанется же мне от Филиппа! Я его знаю.

— Филипп? — Это имя о чем-то напомнило ей. — Это муж Анжелы?

— Совершенно верно, к тому же он мой брат. — Говоря это, он сунул руку в стоявший рядом какой-то ящик и, словно по мановению волшебной палочки, вынул оттуда банку кофе.

— Вот ваш кофе. Что ж, теперь вам придется выйти за меня замуж.

— Но вы же не сделали мне предложения, — возразила она. — Его манера без конца менять тему начинала ее забавлять.

— Хорошо, я исправлюсь и сейчас же сделаю это. Прошу вас, будьте моей женой.

— Нет-нет, благодарю. Я не привыкла выходить замуж за незнакомых мужчин. — Облокотившись на кухонный столик, она с улыбкой наблюдала, как он помешивает ложечкой кофе. Ей вдруг стало очень весело. — А что, вы часто делали предложение невесте своего брата, или решились только сегодня? — насмешливо спросила она.

— Часто. Так уж сложилось. Начиная с того дня, как я впервые ее увидел. Я сказал тогда Анжеле, что, если Филипп еще не опередил меня, я предложу ей выйти за меня замуж. Она ответила, что это не должно меня останавливать, и я сделал ей предложение. Она его отвергла, но сказала, что это для меня полезная практика. Вот я и продолжаю делать ей предложения. Я и сюда пришел с одним из очередных творчески продуманных предложений, — закончил он самодовольным тоном.

— Н-но… как бы поделикатнее выразиться… ваш брат не возражает против таких экспериментов?

— Конечно же, нет. Анжела никогда его не оставит. И он сказал однажды, что, если бы я вздумал похитить Анжелу и умчать ее с собой в ночь, он бы пристрелил меня как бешеную собаку. Да, вот такое джентльменское предупреждение.

Тори старалась уследить за ходом мысли своего собеседника, но ничего не могла понять. Одно лишь было ясно: она на удивление спокойно воспринимала своего незваного гостя. Возможно, просто потому, что не выспалась.

— Если Филипп — ваш брат, то вас, наверное, зовут Йорк.

— Девон Йорк, — уточнил он. — А вас — Тори?

— Тори Майклз.

— Ну вот и познакомились. Кстати, какого цвета ваши волосы?

До нее не сразу дошел его неожиданный вопрос, она молча наблюдала, как он расставляет чашки — и где только он их разыскал?

— Что? Мои волосы?

— Просто я вижу фиолетовое полотенце у вас на голове, а какого цвета ваши волосы — не видно, — извиняющимся тоном объяснил он.

— Фиолетовое? Почему фиолетовое? — пробормотала Тори, смутно припоминая события этого невероятно сумбурного утра. Да… Она действительно полезла в ящик с полотенцами и достала одно из них, наверное, действительно оно было фиолетовым.

— Какие же они у вас? Черные? — пытался он угадать.

— Да-да, черные… Кстати, у вашего брата темные волосы, — неожиданно вырвалось у нее.

— Да, совершенно верно. И у моей сестры тоже. Но у нас в роду был рыжеволосый шотландец и, вероятно, именно во мне проявились его гены. Атавизм — так, кажется, это называется. А какие у вас глаза? Серые? Зеленые?

— Обычно они серые, — сказала она рассеянно, потому что в ту минуту представила себе высокого темноволосого Филиппа и жизнерадостную брюнетку Анжелу. Они казались очень влюбленными друг в друга… Кажется, он что-то сказал о генах. Что это с ней, в самом деле?