Александра Кузьменко

Born in a morning hall

Колыбельная

В бесконечном дне начала

Всех времен и всех дорог

Колыбельку мать качала,

Кот улегся на порог.

Веял теплый жар от печки –

Кот мурлыкал и урчал.

Нежный свет лился от свечки,

Ветер за окном серчал.

И над ветром сквозь метели,

Словно тишина,

Разливалася по полю

Колыбельная одна:

«Спи, мой сокол. Спи, мой ясный.

Я ж тебе спою.

Про царевну Златовласку,

Про любовь свою.

Будет день, и будет Солнце

Радостно сиять.

Улыбнется нам в оконце –

Позовет гулять.

Это будет в день прекрасный,

А сейчас — пора.

Спи, мой сокол. Спи мой ясный –

Время ждет тебя».

* * *

«Рожденный Словом,

Творивший Небо,

Познавший Землю,

Тобой стать мне бы!

Я вынес гордость

И отдал буре.

Я создал разум,

Родивший горе.

Я выше солнца –

Ты ярче света;

Но бой не кончен,

И песнь не спета.

Я Сила, Старший!

Ты слышишь это?!..»

Но Бог молчит,

И нет ответа.

Лавина

Белое величие каменного города,

Белое забвение юных, стариков,

Белое прощение грешникам столетия,

Белое проклятие «золотых веков».

Нежная красавица, небу нареченная,

Юная невеста с гордою главой,

Дикая, неверная, до безумья древняя,

Жадная старуха с острою косою.

Белое желание вечности и света,

Белое раздумье над своей судьбой,

Белое томленье в ожиданье бури,

Белое безмолвие прямо над землей.

Саломея

О.Уайльду и его «Саломее»

Ты отверг меня.

Ты сказал: «Змея!

Прочь ползи, ядовитая кобра!

Средь живых — мертва.

В сердце — холод, мгла.

Правит телом жадная подлость.

В узких жилах — страсть.

В чёрных мыслях — грязь.

Саломея! Танцуй, Саломея!

Словно отблеск луны,

Манишь из глубины.

Но меня затянуть не сумеешь!»

Ты плевал мне во след.

И пощады уж нет,

И назад отступить я не смею.

Месть и танец сковал

Плен семи покрывал.

Саломея! Танцуй, Саломея!..

Шагающий по сорной траве

Картине Э.Уайета «Шагающий по сорной траве»

Мы все — идущие по сорным травам.

Мы оставляем в них изрядные следы.

Уводят тропы влево, вправо,

А выбрать трудно, как уж не крути.

Потертый плащ под цвет седой дороги,

Истоптанные пылью сапоги…

Вот наш наряд. Куда смотрели боги?

Как на последний Суд вообще в таком прийти?!

Хохочет за спиной немая вечность –

От стольких лет она сошла с ума.

Ей невдомек: наш путь был назван млечным;

Он опустеть не сможет никогда.

За поворотом кто-то вырыл яму –

Один из нас возможно упадет.

Пускай не трезвым, ну так точно спьяну.

(Зачем скрывать, ведь мы один народ?)

И будет больно вверх ползти и плакать,

Срывая ногти, верить в чудеса;

Да только нам предложенная плата

Окупит все за первых полчаса.

Перебирая ноты на привалах,

Уснем на миг, чтоб утром вновь начать –

Наш мир шагает в даль по сорным травам,

И просто глупо рядом не шагать.

* * *

Я подарю тебе слова,

Как бесполезное богатство.

Скажи, зачем тебе судьба?

Интриги? Копья? Чувство братства?

Зачем «чужие» и «свои»?

Забор? Собаки и границы?

Не проще в поле видеть сны?

А ты загнал себя в темницу.

В сырой и тесный каземат,

Что полон изощрённых пыток!

Открой глаза, ведь ты не раб!

Запей отравленный напиток!

Зажги закатом новый день

Ценою собственных страданий!

Не существуй! Преодолей

Банальный свод известных правил!

Пойми, о яркая звезда!

День ото дня ты всё несчастней!!!..

Ах, да. Ведь я дарю слова

Как бесполезное участье…

Весна

За моим порогом — небеса –

Серый цвет заботы и печали.

Расплескалась синяя вода,

Залила безоблачные дали.

Мне глаза настроили на свет

Цветом жизни, зелени и бури.

Вот я есть и вот меня же нет!

Я Мессия? Вряд ли божьей волей.

За моим порогом небеса –

Алый цвет зевающего утра.

Я живу, пока я не мертва.

Как узнать, где смерть, а где лишь шутка?

Рассекая ширь, летит вперёд

Мой герольд звенящей чисто песней.

Отойди, сестра, умерь свой ход!

Я — Весна, нам вместе слишком тесно!..

Шут

Твое безумие сродни фейерверку –

На ветер деньги. Всполохом огня

Взметнутся вверх бездарность, лень и с ними

Пойдет к чертям привычная вражда.

И станут все бранить нелепого героя,

Шута — придурка, скомкавшего фальш:

«У нас патетика! Трагедия! Искусство!

А он!.. Эх, что с юродивого взять?!»

А шут нахально улыбнется миру

И заведет по-новой балаган:

Кривляться всласть, смешные корчить мины.

Ведь он паяц, на это он горазд.

На свадьбе плачет, горестно вздыхая;

В поминки — хохот все до тех же слез…

Шуты всегда не вовремя, ты знаешь,

Живут. Не вовремя, не долго, не всерьез.

* * *

Я не умею лгать.

Я не умею пить.

Я не хочу страдать,

Но не могу не жить.

Мне б головой в песок

Жаркий и чуть сырой.

Мне б разучиться ждать

Или дружить с головой.

Шутка ли, быть как все

И лишь мечтать о былом?!

Шутка ли, знать костей

В теле сколько моем?!

Надо б молчать, но я

Плету несуразный стих.

Надо б кричать, но я

Зарылся в углу и притих.

Может быть, это сон

Мне за мои грехи?

Может быть, я прощен

Кем-то, кто смотрит вниз?

Может быть, это — бред,

Или ума я лишен?

Может, я просто есть,

А этот мир ни при чем?

* * *

Всюду окна, окна, окна.

Чуть припухшие от слез,

Чуть застывшие от счастья,

Чуть безумные от слов.

Окна мрачные как небо

В середине зимних стуж,

Окна глупые как время,

Что шагает лишь вперед;

Окна-ставни, окна-двери,

Окна полные весны,

А еще — что не успели

Даже смыслом обрасти.

Многоцветные поляны

И пустые ледники.

Эти окна в наши души –

Только в зеркало взгляни.

* * *

… И больше нету сил идти,

И воздуха, чтобы дышать,

И где-то плачут о тебе –

Теперь на это наплевать.

И кто-то ждет твоих трудов,

И слов последних, по-мудрей.

Неловко как-то, как герой,

Ты подошел к своей черте.

И вздох последний был давно,

И смерть не кажется концом,

И почему-то в этот миг

Ты понимаешь, что живой.

И рвутся жилы в клочья, в хлам!

И