Дэвид припарковал машину у восьмиэтажного здания, дверцагулко стукнула. Облокотившись на серый капот спортивной малолитражки, яразглядывала благородную старину колонн и лепнину. Верхний этаж золотили лучи заката,но здесь внизу стыла тень. В Цинциннати не много осталось таких красивых старыхдомов, как правило таких же неухоженных как этот.

— Уверен, что это здесь? — спросила я и отлепилалокти от капота.

Мы были недалеко от реки: ветерок нес запах смеси бензина имоторного масла. С верхнего этажа вид, должно быть, суперский, но ощущалоськакое-то запустение, несмотря на чисто подметенные тротуары. Впрочем, немноговнимания — и много денег, — и готов элитный жилой район.

Дэвид поставил на мостовую потрепанный кейс и полез вовнутренний карман пиджака. Вытащил стопку бумаг, пролистал, глянул на угол домаи на дорожный указатель.

— Уверен, — сказал он не больно радостно, но и безтревоги. Стащив с себя красную кожаную курточку, я закинула на плечо сумку иобошла машину, клацая каблуками. Можно бы приврать, что ботфорты до попы янапялила ради предстоящего расследования, но на самом деле я от них простотащилась. Они классно смотрелись с голубыми джинсами и черной футболкой, а ссоответствующей кепочкой на макушке получалось вообще отвязно.

При звуке цокающих каблуков — или при виде моего прикида —Дэвид сдвинул брови, — но тут же изобразил терпеливое спокойствие, поняв,что я над ним прикалываюсь. Сам он одет был по-деловому — фиг его знает, какему удавалось сочетать костюм-тройку и черные кудри до плеч, собранные зажимомв хвост, но смотрелось вполне. Пару раз я его видела на пробежках в трико вовсем великолепии отлично развитого, хоть и не слишком крупноготридцатипятилетнего тела — уймите слюнки, девочки, — а еще в плаще до полаи ковбойской шляпе — Ван Хельсинг грызет ногти от зависти, — но дажеодетый как страховой агент, кем он и был, Дэвид не слишком проигрывал.Непростой он был вервольф, ох, непростой.

Я встала рядом с ним, и мы вдвоем еще раз осмотрели здание.Квартала за три отсюда слышался шум машин, но тут — как на кладбище.

— Что-то тихо здесь, — сказала я, обнимая себя залокти в зябком майском воздухе.

Прищурив карие глаза, Дэвид провел рукой по гладко выбритымщекам.

Адрес правильный, Рэйчел, — сказал он, высматриваячто-то на верхнем этаже. — Могу зайти проверить, если хочешь.

Да все нормально. — Я улыбнулась, не разжимая губ, изакинула на плечо сумку с тяжеленьким пейнтбольным пистолетом. Поручение было уДэвида, не у меня, и легче задания не придумаешь — проверка иска земной ведьмыпо поводу трещины в стене. Сонное зелье, которым я заряжаю пейнтболъные шарики,мне явно не пригодится, но когда Дэвид меня позвал, я просто схватила сумку совсем содержимым. А собирала я ее на прошлое свое дело, когда штурмовала тайныйофис спамера-нелегала. Нет слов, до чего приятно было его прищучить.

Дэвид галантно предложил мне пройти вперед. Он меня старшелет на десять, но это только по глазам поймешь.

—Тут над старыми пакгаузами понастроили квартир — наверное, водной из таких она и живет, — сказал он, направляясь к изукрашенномупортику. Я фыркнула.

— Что? — Дэвид вопросительно поднял черные брови.Я вошла в подъезд и придержала дверь для Дэвида.

— Живет на складе, и хочет, чтобы он не складывался.Ну, стена рушится. Складывается.

Дэвид вздохнул, и я скривилась: Дженкс бы на его местерассмеялся. При мысли о Дженксе меня кольнуло чувство вины, и я споткнулась.Дженкс со мной разругался и съехал, когда я ему в душу плюнула, проявивнедоверие. Сейчас он прячется в подвале у какого-то вервольфа, но вот потеплеет— я снова побегу извиняться и уговаривать его вернуться.

За дверью открылся просторный вестибюль: море серогомрамора, а больше почти ничего. Цокот моих каблуков отдался под сводамивызывающим эхом, мне стало неловко и я постаралась ступать потише. Мы подошли клифтам в другом конце вестибюля, Дэвид нажал кнопку и отступил на шаг.

Я на него покосилась, и уголки губ у меня слегка дрогнули.Хоть он пытался это скрыть, видно было, что он на взводе. Страховой инспекторне всегда за столом сидит, как можно бы подумать. Компания Дэвида работалабольшей частью с внутриземельцами — ведьмами, вервольфами, даже вампирамииногда, так что выяснить, почему у клиента тачка разбита в хлам, бывало не такуж просто. Что случилось-то — сын-подросток въехал в стену гаража илисосед-колдун наконец не вынес, что этот тип каждый раз бибикает, выруливая наулицу? Один случай был страховым, второй нет, и порой добиваться истиныприходилось… э-э… с помощью креативных методов следствия.

Дэвид заметил мою улыбку, и уши у него покраснели подзагаром.

Спасибо, что пошла со мной, — сказал он, шагая вперед,когда лифт звякнул, и дверь открылась. — За мной ужин, идет?

Не парься.

Я тоже вошла в темный лифт, весь в зеркалах, и изучила своеотражение в янтарном свете вспыхнувших лампочек. У меня назначена была встречас потенциальным клиентом, но Дэвид мне не раз помогал, и этот долг куда важнее.

Вервольф поморщился.

— В последний раз, когда я подписал иск земной ведьмы,потом оказалось, что она нас надула. Моя некомпетентность стоила компании сотнитысяч. Я буду благодарен, если ты мне скажешь, вызваны ли повреждениякакой-либо магией.

Я заткнула за ухо выбившуюся из французской косички прядь,поправила кепку. Лифт был старый, ехал медленно.

— Я же сказала, не парься.

Дэвид смотрел на ползущие вверх цифры.

— Мой босс все пытается меня уволить, — тихосказал он. — За эту неделю у меня уже третий иск из области, с которой яне знаком. — Он крепче сжал ручку кейса. — Он ловит меня на ошибке.Подталкивает к ошибкам.

Я прислонилась к зеркалу и выдавила из себя улыбку.

— Сочувствую. Я знаю, как это бывает.

С год назад я ушла с прежней своей работы в ОхранеВнутриземелья, ОВ. Мне тогда круто пришлось — и не все еще в прошлом, — ноэто было лучшее решение в моей жизни.

— И все же, — настаивал он, повернувшись комне, — ты не обязана была. Я у тебя в долгу.

В тесном лифте хорошо стал слышен запах мускуса, не такой ужнеприятный.

— Ой, брось, — возмутилась я. — Я счастливавыбраться из дома. Проверить, что эта ведьма тебя не разводит — плевое дело, уменя такие сплошь и рядом. По ночам и обычно в одиночку. С беготней, криками ираздачей пинков тем, кому причитается — если мне повезет.

Вервольф оскалил ровные крупные зубы.

Любишь ты свою работу.