Падающий цветок

Вернулся вдруг на ветку

Оказалось: бабочка!

(Моритаке)

В панике трясу головой, пытаясь разобраться в происходящем. Ноги не слушаются меня, дрожат и подгибаются. Со стороны напоминаю психологически нездорового человека.

- … за такое казнят. – заканчивает Амин с холодным выражением лица, покрытым безразличием. Он спокойно рассказывает об этих всех ужасных вещах. Еще эти ужасные фотографии.

- Это не правда! Ложь! – слабые хрипы раздирают горло. Такое чувство, что мне в глотку напихали битого стекла и заставили проглотить. – Я бы никогда не… никогда… не спала ни с кем.

Пытаюсь сделать шаг к Аль-Мактуму, грозно сидящему за столом и рассматривающем снимки с серьёзным выражением лица. Его зеленые глаза, обычно полные жизни и хаоса, сейчас покрыты нехорошей дымкой, они остекленели. Стали не живыми.

Он поднимает глаза и окидывает меня тяжелым взглядом, смотрит сквозь меня, будто я пустое место, режет отсутствием эмоций. В глубине чёрных зрачком я замечаю боль.

Я бы была не так напугана, если бы он злился.

Тяжелая энергетика вводила меня в паническое состояние. Еще немного и у меня будет нервный срыв. Я хваталась за горло, царапала кожу ногтями, пытаясь оттянуть несуществующий ошейник, который как мне казалась - душил меня.

Ахмед закуривает в свойственной только ему манере, не спеша поджигает сигарету и вдыхает горький дым. Он всегда делает это сексуально. Только он умеет превратить процесс курения в возбуждающую прелюдию, заворожить процессом.

- Уведи ее. – распоряжается Аль-Мактум, выдыхая колечко белоснежного дыма. Два слова. Холодный наказ. Это пощечина мне, звук которой приносит наслаждение Амину. Мужчина сразу же, не дожидаясь новый указаний, распахивает дверь и показывает жестом, чтобы я вышла из кабинета прочь.

Он не имеет права касаться меня пока ему не разрешит Аль-Мактум. Не имеет права прикоснуться к моей оголенной коже даже случайно. За это ему могут отрубить руку. Ахмед может, ему это ничего не стоит. Он безжалостен в таких вещах.

- Ахмед. – отчаянно пытаюсь докричаться до него, чтобы он услышал меня. – Клянусь, я никогда бы не переспала ни с кем другим. Это профессиональная подстава, я уверена, что это дело рук Джаны!

Аль-Мактум закрывает глаза, стискивая сигарету так сильно, что она ломается. Одна ее часть вместе с пеплом падает на стол, обжигая несколько фотографий, выжигая моё лицо на некоторых из них. Как бы я хотела, чтобы они сгорели совсем, не оставляя после себя даже пыли.

- Амин. – голос любимого мужчины становится скрипучим, обдаёт меня холодной водой, заставляя съежиться. – Мне повторить?

Телохранитель с жутким удовольствием хватает меня под руки и выволакивает из кабинета, неаккуратно тащит в мою спальню. Не видя его лица, чувствую улыбку на его губах.

Он кидает меня на кровать, приходя в экстаз с моего заплаканного и напуганного лица.

- Ты скоро получишь по заслугам; молись, чтобы Ахмед приговорил тебя к смерти, шлюха. Потому что он может смилостивиться, оставить тебя в живых, и передарить тебя в публичный дом.

- Ахмед так не поступит! Он узнает правду и примет правильное решение.

- Если Ахмед не казнит тебя, он потеряет свой авторитет. – Амин выплёвывает мне эти слова в лицо, оставляя часть своей змеиной слюны на моем лице.

Из иллюминатора самолета открывался вид на песчаные дюны, которые в лучах палящего солнца казались почти красными. Я видела пустыню впервые, она казалась мне бесконечной и жестокой.

- С арабского языка пустыня переводится, как «море без воды»! – неожиданно мне в ухо говорит Аль-Мактум, от его горячего дыхания кожу стало покалывать. Физически ощущаю его присутствие всем своим телом.

- Красиво. – оборачиваюсь к нему, рассматривая хмурое лицо. После того звонка Ахмед стал сам не свой: весь такой раздражённый и молчаливый. Даже сейчас в уголках его глаз залегли маленькие напряженные морщинки, говорящие, что он что-то обдумывает. Это настораживало меня, я постоянно нервничала.

Мне нужно было его спросить, что меня ожидает по приземлению в аэропорту, но я не решалась. Пока у меня была возможность фантазировать, мечтать, пока реальность не ударила меня по голове – я буду прибывать в забвении.

Пилот объявил о посадке, и я вцепилась в подлокотники, пытаясь побороть страх. Я не боялась летать, мне наоборот нравилось ощущение при взлете и посадке. Мне было страшно от того, что будет потом.

- Страшно? – Аль-Мактум накрыл своей тёплой ладонью мою заледеневшую кисть. Я лишь кивнула, ласковое прикосновение Ахмеда придало мне сил. Он так редко дарил эти минуты. – Не переживай, если ты будешь соблюдать правила, все будет хорошо. Завтра же я найду для тебя учителей.

За неделю до отлета я стала изучать арабский алфавит, пыталась разобраться в мудрёных закорючках. Ахмед терпеливо помогал мне учиться, рассказывал основы. Он говорил размеренно, четко и доступно. С поразительной легкостью он вкладывал в мою голову знания.

Самолёт мягко приземлился, доставляя нас в Эмират Рай-эль-Джайру, небольшую, но очень богатую страну. Я мало, что знала о нем, только то, что смогла почерпнуть из интернета. Но все те крупицы информации, которые я прочитала – были настоящей водой. Не трудно было догадаться, что Эмират – мусульманская страна, живет за счёт нефти, а страной правит Эмир Магомед Аль-Мактум.

В одной из статей упоминалось, что он болен раком. У меня не хватило смелости спросить об этом Ахмеда.

О его семье практически ничего не было написано. Только деловая информация, ничего лишнего, ничего о женщинах их семьи. Все было покрыто тайной. Аль-Мактумы не показывали своих женщин. Они скрывали их за массивными воротами своего замка.

Перед вылетом я спросила у Ахмеда, что мне надеть, чтобы выглядеть уместно. На что Аль-Мактум усмехнулся и непринужденно бросил в ответ:

- Одевайся так, как тебе нравится. Только в моё отсутствие лучше отказаться от шорт и маек с декольте.

Чтобы не показаться вульгарной, я все же выбрала свободное платье до колена с рукавом три четверти. Мне в нем было хорошо и оно скрывало силуэт моей фигуры. При виде меня Аль-Мактум постарался подавить улыбку, мои старания его забавляли.

Сам Эмир разрешал мне оставаться собой, но я пыталась надеть балахон, чтобы спрятать своё тело. Вот до чего я докатилась, а это ещё я не жила в этой стране.

У трапа самолёта уже стоял караван из белоснежных машин: maybach и hummer. Их белизна разрывала сетчатку своей яркостью. Словно только из автомобильного салона.