- Она скоро ему надоест, и он вышвырнет ее сам. Это Ахмед, отец. У него в детстве игрушки не заваливались больше нескольких дней. Женщины больше одной ночи. Это очередной каприз – развлечение. Он выбросит ее из головы, как только женится на Джанне. У русской закончится контракт, и она уедет на родину.

- Не уедет. У нее нет контракта. – сухо шипит он. – Ты разве не понимаешь? Он совершил с ней священный обряд клеймения, связав свою жизнь с ней навсегда. Этот союз теперь священен, только смерть его разорвёт! Твоего брата можно назвать как угодно, но не идиотом. Если он совершил такое, значит у него колом стоит на девчонку… и мы должны избавиться от нее, пока она не поняла, какую власть имеет над ним!

+++

Виктория.

- Пожалуйста, не здесь! Кто-нибудь может войти. – шепчу как умалишенная, хватаясь за край стола, и впиваясь взглядом в прикрытую дверь. Если хозяин ресторана решит зайти, то сразу же увидит нас во всей красе, но Аль-Мактума это совершенно не останавливает, напротив – только распаляет.

- Не войдёт без позволения. – Ахмед смеется надо мной будто я говорю глупости. Мужчина без зазрения совести и ничего не стесняясь, раскладывает меня столе, как свой обед. Сглатываю, потому что так скорее всего и есть. Чувствую всем телом его дикий голод и животный напор.

- Нас могут услышать… - пытаюсь возвать к его благоразумию.

- Пусть слышат.

- Но это не прилично!

- Я тут хозяин, мне дозволено ВСЕ… и сейчас я хочу тебя!

Его прикосновения, пусть и безболезненные и даже приятные, напоминают больше ласки первобытного человека. Он трогает, чтобы закрепить своё право обладать мной, клеймит каждым прикосновением.

От напряжения во всем теле неестественно выгибаюсь на дрожащих ногах. Моя юбка уже у меня на голове. Спасибо, что Его высочество проявило благоразумие и не разодрало ее в клочья.

Ахмед медленно отодвигает трусики в сторону, лениво играясь с моими губками и клитором, он очерчивает контуры, проверяет упругость, размазывает смазку. Он готовит моё лоно к своему готовому взорваться в любую секунду агрегату.

Клитор набухает от его шершавых пальцев, танцующих в бешеном ритме, не пропускающих даже миллиметра нежной плоти.

Я очень боюсь, что нас услышат, поймут чем мы тут занимаемся на обеденном столе, поэтому я отчаянно кусаю губы до крови, чтобы не вырвалось ни стона. С каждой секундой это даётся все сложнее, потому что руки и ноги слабеют под его настойчивым напором, а сознание обволакивает похотливый туман.

В голове только стучит его сердце, перед глазами его огромный член с пульсирующими венами, подрагивающий в такт этому мощному стуку.

Мы животные.

Он наклоняется, ищет моё лицо и находит губы. Замирает и смотрит прямо в глаза, наслаждаясь затуманенным взором, блеск в которых выдаёт все с потрохами. Он только и добивается полной капитуляции.

С замиранием сердца жду, когда он у меня поцелует. Хочу почувствовать на губах уже родной привкус сигарет, его тёплое дыхание. Аль-Мактум сминает мои губы, одновременно врываясь в меня членом. Ощущение наполненности пронзает тело, у меня будто появляется второй позвоночник.

Я не выдерживаю и тихо всхлипываю. От падения меня спасают только вездесущие руки, блуждающие по телу, не дающие мне распластаться перед ним.

Он двигается медленно, не желая причинить мне боль, позволяет привыкнуть к себе. Жгучее чувство расписания, от которого сначала саднило, сменяется нарастающем пламенем, языки которого лижут ноги и все моё тело. Воздух искрит, наполняется сладким привкусом секса.

Уровень пошлости нарастает с каждым толчком Аль-Мактума, сопровождающегося чавкающим звуком. Чем тише я стараюсь себя вести, тем громче эти хлопки, их ни с чем не перепутать. Они оглушают. Это невольно заводит, пробуждает скрытую пошлость. Ахмед изливаясь в меня семенем, раз заразном заражал пороком. Делал меня такой же безумной, как и он сам.

Не выдерживаю и, терзая свои губы, тихо вскрикиваю, повторяя:

- Ах.. Ах…Ох… мед…

Аль-Мактум лишь смеется своим грудным смехом, который напоминает мне горчичный мед. Вроде и сладкий, но и что-то горькое в нем есть.

Мы заканчиваем одновременно, превращаясь в единое целое на несколько минут.

Совсем не хочется верить, что все это просто физика, животное удовлетворение потребностей.

+++

Магомед собрал нам две огромные корзины с едой, глядя на которые, я отказываюсь верить, что мы сможем столько съесть. Пахнут они восхитительно. Рот сразу же наполняется слюной, жажда попробовать деликатесы.

Я не решаюсь никому взглянуть лицо, все работники ресторана точно слышали мои стоны. Краска не сходит с моего лица, стыд съедает меня изнутри.

Замечаю, что все женщины одеты в закрытую одежду, их волосы скрыты красивыми, разноцветными платками. Они тоже не смеют на нас и взглянуть, у каждой из них несмотря на такое яркое солнце – очень бледная кожа.

- Теперь они все будут считать меня шлюхой. – искренне расстраиваюсь, усаживаясь в машину.

- Почему? – Ахмед усмехается, после секса он становится самым настоящим пресытившимся котом.

- В твоей стране женщины носят платки и не заговаривают с мужчинами, тем более их не имеют на столе в ресторане! – в ответ мне слышен только смех. Аль-Мактум заводит машину.

- Тебе не плевать на чужое мнение? – спрашивает, улыбаясь, он.

- Впринципе плевать, но это другое… - зачем-то оправдываюсь перед ним, честно задумываясь почему я переживаю. – Они все так будут думать обо мне… я бы тоже так думала. Просто это противоречит их нормам морали и дозволенности.

Аль-Мактум ничего на это не отвечает, замечаю в его глазах странный огонек и не более. Лишь через несколько минут он говорит мне:

- Со мной ты будешь одеваться так, как этого хочешь. Если тебе станет комфортнее с платком на голове – твой выбор. Меня все устраивает и так, ты и до встречи со мной не надевала вульгарные вещи. Без меня, всегда одевай закрытую одежду. Так будет безопаснее. Чуть позже Амин отвезет тебя в магазин, чтобы ты могла выбрать все что тебе захочется.

Мне становится приятно от слов Ахмеда. Он считал, что я всегда вела себя не вызывающе, что было правдой. Носила исключительно практичную одежду, в которой было удобно двигаться. Ничего вульгарно. И он отметил это.

Приятно было даже то, что он не хотел заставлять меня идти в разрез моей религии и предпочтениям. Это подтверждало его слова, что он вырос светским человеком.

Аль-Мактум выезжает на дорогу построенную посреди лазурного моря. Не удерживаюсь и открываю окно, потому что вода невероятного синего цвета.

Природа создала Персидский залив таким насыщенным, что в глазах рябит от яркости красок. Вода словно нарисована синими фломастерами, передавая невероятные оттенки голубого. Солнечные лучи бросают на синюю гладь россыпь золотых бликов, искрящих от волнения моря. Красные пески обнимают все это совершенство, подчеркивают глубину красок. Фантастически красиво!