Тогда я увидел.

По лестнице поднималась кошка. Та самая. Белая, как молоко.

Она поднималась медленно, припадая на правую переднюю лапу. Когти мелко цокали по ступеням.

Пропустил один глаз. Где? Спальни, холл, кухня, гараж, кладовки, чердак... Нет, вроде все замазал. Все. Но она проникла. Просочилась. А может, она всегда была здесь? Всегда была с нами.

Я шагнул назад.

Кошка увидела меня и улыбнулась. Зубов у нее не было, просто красная дыра.

Я шагнул еще. Зацепился пяткой за ступеньку, больно шлепнулся задницей. Кошка снова улыбнулась. Я попытался подняться, но воздух неожиданно стал плотным и вязким, воздух удерживал меня, не отпускал. Больше того, он потянул меня вниз, навстречу этой проклятой твари, навстречу ее глазищам.

Раскинул руки, попытался схватиться за перила лестницы и подтянуться, не получилось – слишком далеко, лишь съехал еще на ступеньку вниз.

Кошка приближалась. До нее уже было не больше десятка ступеней, я мог разглядеть каждую шерстинку на ее загривке, разорванное ухо, непропорционально большие лапы и когти. Когти.

Я рванулся. Как только мог. Оттолкнулся ногами, оттолкнулся всем телом... Сгустившийся воздух уступил. Я оторвался от лестницы и перевалился на пол второго этажа.

Подняться не смог, воздух давил, прижимал к паркету, как змею, плющил, плющил... Поэтому я пополз. Проталкиваясь через плотную, густую воздушную массу.

Дверь комнаты. Она была почти в самом конце коридора, метров двадцать до нее.

Я полз. Полз, задыхаясь, выбиваясь из сил. Не оглядывался, боялся, что эта белесая бестия подобралась уже слишком близко.

Перед дверью я упал лицом в дощечки и лежал секунд десять. В коридоре было тихо. Я так и не осмелился обернуться. Дотянулся до ручки двери, дернул и ввалился в комнату. Приткнулся спиной к двери. Закрыл замок.

Тишина. Тяжелая, пыльная тишина, тишиною залит весь дом.

Но что это? Дверь царапают. Легкое такое поскребывание. Скреб-скреб, скреб-скреб. У меня на руках поднимаются волосы, рубашка прилипает к спине, я ясно ощущаю присутствие зла... Зло у меня за спиной.

Я подпрыгиваю, поворачиваюсь к двери...

Шорох. Шорох за спиной.

Я не могу обернуться. Страшно.

Она в комнате.

Белая кошка. Я знаю, что это она. Белая.

На этом месте я всегда просыпаюсь. В голове срабатывает переключатель, подсознание бережет меня от того, чего я не хочу видеть.

Больше не хочу никогда видеть.

Дверь открывается. В комнату проскальзывает Катька. В руках у нее книжка. Сказки. «Путешествие Нильса с дикими гусями»[1]. Закладка в виде золотой рыбки. Катька ставит книжку на тумбочку, садится на табуретку рядом с моей кроватью, берет меня за руку.

– Опять? – спрашивает Катька.

Я киваю.

– Белая?

– Белая.

Катька достает из кармана пижамы теннисный мячик и начинает стучать им в стену. Снизу, с первого этажа, стучат по трубе родители.

– Проснулись, – вздыхает Катька. – Может, тебе к доктору сходить?

– К доктору сходишь – потом на учет поставят, как дурачка – клеймо на всю жизнь. Не, лучше уж я так...

Катька подбрасывает мячик в потолок. Роняет его, и мячик закатывается под кровать.

Катька смотрит на меня. Я отрицательно качаю головой.

– Ну, пожалуйста, – просит Катька.

Я плюю и лезу под кровать. Это довольно неприятно – ползти в темноту, но от Катьки ведь не отмажешься, будет до утра сидеть и канючить.

Мячик отыскался в углу. Я стукнулся головой о раму кровати и набил шишку.

– Ну что там? – спросила Катька.

Я не ответил. Лежал себе тихонечко.

– Ты чего? – в голосе Катьки послышалось волнение.

Я выпустил мячик, он выкатился из-под кровати. Сам я, затаив дыхание, ждал.

– Вылезай.

Катька не вытерпела и заглянула под свесившуюся простыню. Осторожно пощупала меня за ногу.

– Что с тобой? – всхлипнула Катька. – Вылезай давай...

Она взяла меня за ногу и попыталась вытащить. Не получилось.

Катька ойкнула и полезла ко мне. Затормошила, попробовала ущипнуть. Я рявкнул и схватил Катьку за плечо. Катька завизжала.

– Шучу! – я отпустил Катьку, и она сразу же выскочила из-под кровати.

– Дурень, – сказала она. – Испугал. Я тебе говорила, чтобы ты меня не пугал! И мама тебе говорила. Ты же обещал!

Я тоже выбрался наружу.

– Извини. Больше не буду.

– Ты всегда так говоришь. А потом все равно пугаешь.

Пугаю. Потому что самому страшно. А тут Катьку пуганешь – и вроде не так уж и погано. Лучшее средство.

– А если она сбежала? – спросила шепотом Катька и оглянулась на окно.

– Прекрати вертеться! – я схватил Катьку за руку. – Что за глупая привычка завелась! Времени прошло сколько, а ты все еще трясешься. Трусиха! Катька, ты настоящая трусиха!

Катька надулась.

– Если бы она сбежала, Рыся бы нам сообщил, – успокаивал я. – Позвонил бы, или письмо написал. К тому же... К тому же все то, что случилось... Это уже прошло. Прошло, и нечего это вспоминать. Ей не сбежать.

– А вдруг он не смог позвонить?

– Как это не смог? В честь чего это он не смог?

Катька снова зашептала:

– Всякое могло случиться. Номер не смог набрать. Потому что ему руки оторвали...

– Все в порядке, – оборвал я. – Все в полном порядке. Нечего об этом думать. Даже если с Рысей что-то случилось, она нас не найдет. К тому же я ему на прошлой неделе посылал эсэмэску, и он мне ответил, что у них дожди...

– Покажи! – требует Катька.

– Чего тебе показать?

– Эсэмэску.

– Я ее стер сразу, чего память загружать. И в восьмисотый раз повторяю – она нас не найдет...

– Ага, не найдет, – подмигивает мне Катька. – А чего же ты тогда из папиного пистолета в кошку соседскую стрелял? Она не совсем, между прочим, белая, с рыжиной, а ты ей полхвоста отстрелил! Хорошо хоть промазал...