Драгун. На задворках империи

Часть I. Взвод фланкёров

Глава 1. Под Эриванью

— А я ведь говорил, надо пару недель в лазарете у нас полежать, чтобы рубец лучше поджил, так нет ведь, умные все, никто сведущих людей не хочет слушать, — ворчал пожилой лекарь. — Всё бы вам, молодым, поперёшничать да по-своему только лишь делать. Вишь оно как, до сих пор ведь из-под стежков шва выходит сукровица.

— Да это ничего, Поликарп Акимович, пускай помалу сочится, не страшно, если дурная, если грязная кровь уйдёт, — пробормотал Тимофей и, дёрнувшись, зашипел от боли.

— Тихо, тихо, всё, всё уже! — прикрикнул дядька. — Терпи, я тебе говорю! Всё, заматываю. — И начал сноровисто оборачивать просечённую руку холщовым бинтом. — Не сильно туго? — поинтересовался он, затягивая узел. — Не шибко перетянул?

— Всё хорошо, Акимович, — успокоил лекаря Гончаров. — Спасибо тебе, идти мне надо.

— Всё бегут они, всё спешат куда-то, — привычно пробухтел тот. — Ну так иди, не держу более, только завтра чтобы как штык, чтобы опять у меня тут в это же самое время был! И руку береги, поменьше ей двигай. Может, всё-таки лучше на шейную перевязь её взять?

— Нет-нет, всё хорошо, — помотав головой, ответил унтер-офицер. — Рука-то, она хорошо работает, ничего ей не мешает. Да чего уж там, рана-то ведь пустячная, царапина, скоро и так заживёт.

— Ну-ну, царапина. — Полковой эскулап кивнул вслед отходившему драгуну. — Эх молодость, молодость, видел бы ты, паря, сколько я из-за таких вот царапин рук и ног, пиленных врачом, потом закапывал. Тришка! — окликнул он смазывавшего дёгтем тележную ось нестроевого. — Как только закончишь, ведро воды мне кипячёной принеси. Эта всё уже, совсем плохая стала, а мне скоро двух «подстрелышей» из первого эскадрона обихаживать. — И выплеснул из медного таза грязную, бурого цвета воду на землю.

— Василий, у себя их благородие? — спросил у выхлопывавшего офицерскую куртку денщика Тимофей.

— Там, внутри они, — кивнув на шатёр, сказал тот. — Вместе с Павлом Семёновичем Никифора, писаря эскадронного, ругают. Чего-то бумагу какую-то потерял он, что ли, али не так, как надо, её составил, тетеря снулая, вот теперь и получает.

— Ох ты, как неудачно-то я пришёл, — вздохнув, проговорил огорчённо Гончаров. — Ещё и под горячую руку тут угодишь. Может, мне лучше попозже зайти?

— Да не-ет, ты чего-о. К тебе, Тимофей, расположение доброе у их благородий, не робей. Это уж писарюжке нашему кажную неделю они выволочку устраивают за его нерадивость и нерасторопность. Потому как он сам по себе сонный, словно бы старый мерин. А что поделать, обученных грамоте-то никаких других более у нас нет, вот потому его и терпят. Так бы давно уже в обоз нестроевым списали. Ладно, иди, вроде затихло там, не ругаются, — проговорил он, прислушиваясь.

— Пошёл, — кивнув, сообщил Тимофей и, обтерев ветошью сапоги, откинул полог командирского шатра. — Ваше благородие, младший унтер-офицер Гончаров! — Он вскинул ладонь к фуражной шапке.

— Проходи, — пригласил сидевший на топчане в исподней рубахе капитан. — И вот чего же я тебя, Павел Семёнович, не послушался ещё тогда, перед нашим первым Эриванским походом? А так какой хороший писарь у нас получился бы из Тимохи!

— Теперь-то уж что об этом говорить, Сергей Иванович, — проворчал проверявший бумаги Кравцов. — Ему теперь с Георгием прямой путь только лишь в вахмистры. Вот тут вот гляди, обалдуй, у тебя сумма опять не сходится. — Он ткнул пальцем в исписанный лист. — Ты, Никифор, считать, что ли, совсем разучился? И теперь здесь итоговое всё само собой уж не бьётся. Вот, вот же где, в провиантском закупе гляди! В полученном из полкового интендантства. Или ты из своего кармана два червонца выложишь?

— Ваше благородие, да я считал, я ведь пересчитывал, — бормотал побагровевший от волнения эскадронный писарь. — Тут цифир ну просто очень много, складывать их все надобно. Упустил, похоже, я немного. Простите, Христа ради! Всё переделаю.

— Э-э-эх, — вздохнул укоризненно штабс-капитан. — Только бумагу зря испортил. Теперь вот пересчитай заново всё, прежде чем на чистову́ю переписывать, потом опять мне её на проверку подашь. Принёс? — Он перевёл взгляд на Гончарова. — Всё, как я говорил, переписали?

— Так точно, ваше благородие, — заверил, кивнув, тот и отстегнул клапаны на перекинутой через плечо полевой сумке. — В переделанном рапорте поручика Копорского всё указано, как было. И про нападение на фуражную колонну, и как главного полкового интенданта убили. Как повозки персы порушили, и как часть имущества с собой они утащили.

— «…А будучи атакованы со всех сторон превосходящими силами неприятеля, бой вели оборонительно, прикрываясь повозками, потом, устояв, контратаковали напавших и обратили их в бегство…» — зачитал Кравцов вслух. — Ну вот, так уж совсем правильно будет. Ни к чему здесь расписывать, откуда это, с какой из сторон на колонну персы нападали и как там сам бой дальше строился. Большое начальство, Тимофей, оно ведь любит, чтобы на бумаге всё гладко было. Зачем ему в суть дела глубоко вникать? Подумаешь, обычная фуражировка. Ну да, персы набежали. Отбились от них, и ладно. Ильича вот только жалко, толковый, хороший интендант был. Какого теперь господин подполковник на его место подберёт? «…Воодушевляя нестроевых чинов и побуждая их к храбрым деяниям во время боя, был сражён наповал мушкетной пулей…» — выхватил он отрывок из текста. — Вот это правильно, это хорошо написано. Нужно будет и Крутикову сказать, чтобы он по-вашему теперь свой рапорт переписал. Правильно наверх доложимся, глядишь, и вдове, и детям Ильича всё легче будет устроиться без кормильца. Рассказывал он как-то, помнится, что наследник, сын у него есть?

— Младший, — подтвердил Огнев. — Две дочери ещё были. Старшая-то уже замужем давно. Сетовал, что вторую нужно срочно пристраивать, дескать, года-то у девки идут. И сына куда-то на учёбу пора определять.

— Ну вот, как сироте погибшего на государевой службе дворянина, в бою, и причём геройски, ему теперь будет гораздо легче в кадетский корпус проскочить, — заметил Кравцов. — Канцелярия послужной список покойного будет закрывать и в формуляр запишет достойную причину его смерти. Запрашивай потом из него нужную выписку. Сам-то ты как? Гляжу, рука вроде поджила. — Он кивнул на заштопанный у драгуна рукав.

— Так точно, ваше благородие, поджила, — подтвердил Тимофей. — Готов к строевой службе безо всяких ограничений. Только вот лошади у меня теперь нет. Хожу как неприкаянный без своей Чайки. А вдруг в конном строю нашему полку выступать придётся? У других, у рядовых отнимать тоже ведь не дело, там кони давно