– Нам ничего другого и не остается, – сказала она, с жадностью кусая яблоко. – Мы должны отделаться от Ника Ханта. И это, дорогой мой, не требует отлагательства.

«Дорогой мой» только пробудился ото сна. Потянувшись, он встал и начал не торопясь одеваться.

Влиятельный дилер в одной из крупнейших контор города, он, кроме того, был ее адвокатом и любовником.

– У тебя уже есть идеи на этот счет? – спросил он.

– Кое-что придумала… – ответила она.

– Не хочешь поделиться?

– Только если будешь хорошим мальчиком…

– Ночью я ведь тебя устраивал, то есть был не очень плохим. Не правда ли?

– Все зависит от того, с какой стороны на это посмотреть.

– Я, как правило, смотрю на это со всех сторон.

– Хочешь сказать, будто смотрел и на меня со всех сторон? – она улыбнулась, поглядывая на него.

– Смотреть на тебя – одно удовольствие, – сказал он, натягивая брюки. Ты вообще вне конкуренции. Ну так что там у нас с Хантом?

– Если Ник Хант узнает о нашей акции, нам, дорогой мой, не поздоровится.

Уж это точно! – подумал адвокат. Государственная измена – дело небезопасное. Просмотрев утреннюю прессу, он сразу обратил внимание на снимок в одной весьма осведомленной газете. Фото сделано, между прочим, в самом центре Сиднея, недалеко от его офиса.

– Да, ты права. – Он подошел к окну и раздернул шторы. – В отличие от меня, ты всегда начеку. Полагаешь, надо избавиться от этого Ханта раз и навсегда?

– Нет, я так не считаю. Избавиться от него, конечно, можно, но не сейчас. Это выглядело бы слишком подозрительно.

– Значит, позже?

– Возможно. Хотя, думаю, мы просто договоримся с ним.

– Ты действительно считаешь, что Хант опасен для нас?

– Он может всему свету раструбить о том, чем мы занимаемся. Хант – профессионал, ему любой код по зубам. Умный он, вот в чем дело. Толковый… Слыл вундеркиндом. Короче, рано поступил в Гарвард, с успехом его окончил. Сейчас он консультант нескольких научных институтов. И вообще фанатично предан родине… И этот его фанатизм, как ты понимаешь, для нас с тобой представляет своеобразную опасность.

– Говорят, Хант однажды заявил, будто не пощадит собственных отпрысков, если заподозрит их в измене. Ты слышала об этом?

– Может быть, и не пощадит, потому что у него их вообще нет. Да и жены, кстати сказать, тоже.

– Вот это обстоятельство, моя дорогая, – глаза адвоката загорелись, – мы можем использовать против Ханта. Похоже, это его ахиллесова пята. Чутье подсказывает мне, что наш великий патриот не обладает высокой нравственностью. Да и вообще, уж не гей ли он?

– Ну что ты! Такой мужчина не может быть геем! Все отлично знают, что он без ума от женщин. Да и женщины его обожают…

– Хорошо, пусть не гей, но он не обладает высокой нравственностью.

– Ну и что! – Она никак не могла взять в толк, при чем тут нравственность. – Все наслышаны о его многочисленных любовных авантюрах!

– Ты тоже? – Вопрос прозвучал явно с подтекстом.

Она не ответила, решив не усложнять отношений с любовником. А он вздохнул.

Да уж! Таких, как этот Хант, женщины любят. Под два метра ростом, голубоглазый брюнет. К тому же великолепный математик и отличный лингвист…

С личным делом Ника Ханта, конечно, пришлось познакомиться.

Там о женщинах речи нет, но о том, что этот Хант не обзавелся друзьями, упоминается. И где же в таком случае его ахиллесова пята? И почему бы ему не быть голубым? – подумал он.

Голос любовницы нарушил ход его мыслей:

– Хант убежден, что кто-то использует рекламные объявления для передачи информации ПИА. На днях он заявил, будто связывает это с деятельностью ЦАКМИ.

Разговор шел о Правительственном информационном агентстве и Центральном агентстве по контролю за международной информацией. Первое находилось в подчинении у второго, но все равно имело довольно большую свободу действий.

– А ты не пробовала поговорить с ним с глазу на глаз? Может, тебе удалось бы уговорить его заняться чем-то другим?

– Нет, не пробовала. Но в ближайшее время мы с тобой просто обязаны что-то предпринять, – ответила она. – Иначе скоро Хант поймет, что это мы греем руки на информации из базы данных.

База данных ПИА содержала государственную стратегию мероприятий военно-политического союза Юго-Восточной Азии.

На международной арене разгорался конфликт, в который были вовлечены некоторые ядерные державы. Угроза агрессии возрастала с каждым днем, поэтому база данных ПИА являлась сверхсекретной.

Круг лиц, имеющих доступ к этой информации, был сведен до минимума.

– Требуется всего лишь неделя, после чего мы сможем уехать. И самое главное сейчас для нас – это выиграть время.

– Недели нам хватит, – согласилась она.

Он задумался.

Паспорта и визы получить не очень сложно. Вопрос, куда уезжать, давно решен. Средства есть. У него счета в швейцарских банках, а также кое-какой капитал в Греции. Он подошел к своей любовнице и, чмокнув ее в носик, сказал:

– Мы с тобой потратили слишком много сил, чтобы позволить кому-либо встать у нас на пути. Нам этого Ханта нужно на чем-то подловить, – Он задумался. – Между прочим, у моего решения нашей проблемы даже имя есть.

– Какое?

– Кэтрин Робинсон.

– Никогда не слышала про нее.

– Еще бы! Она всего-навсего секретарь в ПИА.

– Это называется помощник, – возразила она.

– Какая разница? В любом случае Робинсон та еще штучка! Однажды притащила на работу свой дневник, на страницах которого – полное собрание ее эротических фантазий.

– Что ты имеешь в виду? – Она кинула на него удивленный взгляд. – Интимный дневник?

Он кивнул.

– Но зачем? Для чего она принесла его на работу?

– Одно издательство изъявило желание выпустить роман из серии «Обольщение» под названием «Лабиринты любви». Тут как раз подвернулся дневник Робинсон, со всеми ее сексуальными вожделениями.

– Да неужели? – Она сделала большие глаза.

– В том-то все и дело! Книга – смесь исповеди в духе французских куртизанок и изрядной доли эротики – выйдет через пару месяцев. Короче, этот шедевр не остался незамеченным в нашем офисе. К тому же широкую популярность приобрело шутливое предложение нашего зама проверить «Лабиринты любви» на наличие в ней закодированной информации. Не поверишь, но все с удовольствием принялись за это дело.