Молодой солдат стоял перед входом в отделение «Икс», с сомнением глядя на дверь в поисках какой-нибудь вывески. Ничего не обнаружив, он опустил вещмешок на землю и теперь размышлял, действительно ли он достиг конечного пункта своего назначения. Крайняя палата, сказали ему, с признательностью указывая на тропинку, ведущую в глубь территории госпиталя, — с признательностью, потому что все были по горло заняты, и он достаточно ясно показал свою готовность самому найти дорогу. Все его вещи, за исключением оружия — его накануне забрал батальонный мастер, — ему оставили, но он и не замечал этой ноши, к которой давно уже привык. Да, пожалуй, что так, это последний корпус, он все нашел правильно, но само отделение, если это действительно отделение, было уж очень маленьким. Гораздо меньше тех, мимо которых он проходил. К тому же здесь было очень тихо. Отделение тропических психозов. Неплохо закончить войну так! Хотя, впрочем, какая разница… Если все на самом деле кончится.

В окно своего кабинета сестра Онор Лэнгтри, незамеченная, пристально вглядывалась в пришельца, ощущая одновременно раздражение и острый интерес. Раздражение возникло потому, что его навязали ей на той стадии существования госпиталя, когда она уже не сомневалась, что новых пациентов больше не будет. К тому же она отлично знала, что появление новичка наверняка нарушит, пусть ненадолго, то хрупкое равновесие, которое ей удавалось поддерживать в последнее время в отделении «Икс». Интерес же был вызван тем, что ей теперь предстояло разгадать некую новую загадку, скрывающуюся под именем Уилсон М. Э. Дж.

…Сержант еще одного прославленного батальона, еще одной прославленной дивизии — на груди над левым карманом приколота полосатая красно-синяя ленточка медали «За боевые заслуги», которую очень высоко ценили и присуждали нечасто. Рядом еще три звезды — за участие в боевых действиях 1939–1945 годов, африканская звезда и звезда участника войны в Тихом океане. Сзади, на шляпе, было прикреплено выгоревшее почти добела пагри[1]— сувенир с Ближнего Востока. На светлой ткани выделялся окаймленный серым лоскуток — отличительные цвета дивизии. Он был в полинялой гимнастерке, очень чистой и тщательно отглаженной, мягкая фетровая шляпа надета именно под тем углом, который предписан инструкцией, резинка обхватывает подбородок, медные пряжки сверкают. Не слишком высокого роста, но крепкий, шея и руки загорели дочерна. Да, для этого война была долгой, но, глядя на него, сестра Лэнгтри никак не могла угадать, почему его направили в отделение «Икс». Пожалуй, в нем ощущалась некоторая нерешительность, даже бесцельность, но в конце концов любой нормальный человек, привыкший самостоятельно определять свои действия, чувствовал бы то же самое, осознав, что судьба ведет его в каком-то совершенно неизвестном ему направлении. С другой стороны, такая реакция совершенно естественна для человека, оказавшегося в новом месте. Что же касается более характерных признаков душевного расстройства — смятения, нарушения ориентации, патологических изменений в манере держаться, — то они отсутствовали. В действительности, заключила она, он выглядит как абсолютно нормальный человек, а это само по себе абсолютно ненормально для отделения «Икс».

В этот момент солдат решил, что пора наконец начать действовать, подхватил с земли вещмешок и двинулся по длинному скату, ведущему прямо ко входу в корпус. Одновременно с ним сестра Лэнгтри, обойдя стол, вышла из кабинета в коридор. Они встретились сразу же за занавеской, чуть не столкнувшись лбами. Занавеску сделал в свое время какой-то шутник, давным-давно выздоровевший и вернувшийся в свой батальон. На длиннющую леску были нанизаны крышечки от пивных бутылок, так что вместо мелодичного звона китайского бисера она издавала жестяное лязганье, внеся резкий диссонанс и их первую встречу.

— Приветствую вас, сержант, меня зовут сестра Лэнгтри, — сказала она с приветливой улыбкой, приглашая его вступить в мир отделения «Икс» — мир, давно уже ставший ее собственным. Но раздражение, вызванное нехорошими предчувствиями, по-прежнему шевелилось в ней, скрытое под доброжелательной улыбкой, и выразилось в быстром властном жесте руки, протянувшейся за документами. Какие же идиоты работают в медкомиссиях! Они даже не потрудились запечатать конверт. Уж конечно, он задержался где-нибудь и прочитал все, что там написано.

А он отдал честь, причем сделал это без всякой суеты, затем снял шляпу и только после этого передал ей конверт с документами, очень спокойно, не проявляя никакого недовольства.

— Прошу прощения, сестра, — сказал он, — мне не было необходимости читать, что тут написано. Я и так знаю.

Слегка отвернувшись, она наметанным глазом просмотрела бумаги за те несколько секунд, что потребовались ей, чтобы дойти от двери кабинета до стола. Вот так, пусть поймет, что она не собирается держать его по стойке «смирно» перед ней, в то время как сама будет копаться в его личной жизни. Она ознакомится с его историей болезни, когда для этого наступит подходящий момент, а пока ей предстоит устроить его и затем предоставить самому себе.

— Вы — Уилсон М. Э. Дж.? — задала она вопрос, с удовлетворением отмечая его невозмутимый вид.

— Уилсон Майкл Эдвард Джон, — ответил он, и в глазах его промелькнула едва заметная улыбка взаимной симпатии.

— Вас можно звать Майкл?

— Майкл или Майк, все равно.

«Он владеет собой, — думала она, — или, по крайней мере, производит такое впечатление. Во всяком случае, никаких признаков неуверенности в себе, это очевидно. Боже милостивый, сделай так, чтобы остальные восприняли его так же спокойно!»

— Откуда же вы взялись? — полюбопытствовала она.

— О, из дальних стран! — уклончиво ответил он.

— Ох, сержант, перестаньте! Война закончилась. Уже нет никакой необходимости соблюдать военную тайну. Вы с Борнео, я полагаю, но откуда именно? С Брунея, Баликпапана, Таркана?

— С Баликпапана.

— Вы очень вовремя появились, сержант, — дружелюбно заметила она и направилась по короткому коридору, в конце которого виднелась дверь в палату. — Ужин вот-вот будет готов, а каи здесь совсем неплохое.

Корпус, в котором размещалось отделение «Икс», наспех собрали из остатков, и, поскольку о нем вспомнили в самый последний момент, ему было отведено место на дальней границе территории, принадлежащей госпиталю. Он с самого начала не предназначался для больных, которые нуждались в сложном медицинском уходе. Отделение было рассчитано на десять мест, но в случае крайней необходимости могло вместить и двенадцать — четырнадцать, не считая веранды, где тоже можно было поставить немало коек. Сам корпус представлял собой деревянный дом прямоугольной формы, срубленный из неотесанных бревен, выкрашенных в светло-коричневый цвет, носивший у пациентов название «детской неожиданности». На пол были постелены толстые доски твердых пород древесины. Окна, а точнее широкие щели, были не застеклены — к ним просто привесили деревянные ставни, защищавшие от непогоды. В качестве крыши сверху были набросаны большие пальмовые листья.