Его руки скользят по оголенной спине, лаская. Заставляя сердце трепетать в груди, а мурашки — разбегаться вдоль позвоночника. Сильные пальцы, красивые, я знаю, играют на моих позвонках, вырисовывая затейливые узоры.

Дыхание учащается, тело отзывается на скупую ласку по мужски грубых рук. Эти руки со жгутами мышц на предплечьях, с переплетенными венами на запястьях, оказывается, могут быть почти нежными.

У него сильные руки, не привыкшие ласкать. Эти руки могут сжимать до хруста костей без жалости, с жестокостью свойственной убийце.

Пальцы медленно поднимаются к моим плечам, массируя напряженные мышцы, задевая бретельки вечернего платья, и заставляя его скользить вдоль моей замершей фигуры, обнажая и рождая трепет глубоко внутри.

Резкий поворот, и я прижата к каменной груди, боясь поднять свой взгляд, наполненный слезами.

Как долго я ждала его прикосновений…

Было время, когда я пыталась ненавидеть его, стереть из памяти все, что связанно с ним. Но не смогла. Я люблю его безоговорочно, всей душою. Моего жестокого, бессердечного и такого родного мужчину.

Горячая ладонь обхватывает подбородок, его палец нежно гладит щеку, размазывая дорожку все-таки пролитых слез, которые я не смогла сдержать.

Заставляет меня встретиться с ним взглядом.

Он изменился за эти годы. Давно не мальчишка. Мужчина с холодным, отрешенным лицом. Закаленный и обтесанный в жерновах Преисподней.

Резкие, красивые черты породистого лица, твердый подбородок и глаза сине-зеленые, что смотрят на меня не мигая — мой кошмар наяву, мой палач из сновидений.

Он пришел за мной.

Тайгер Ривз

19 Февраля. Нью — Йорк.

Бронированный автомобиль, вместе с машиной сопровождения, летит по юго-восточной части Манхеттена, направляясь к Международному аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди, крупнейшему среди трёх основных пассажирских аэропортов Нью-Йорка, где базируется павильон с джетом "Тайгер Корпорайшн", уже готовым принять нас на борт.

Мелькающий за окном Нью-Йорк кажется гигантским разворошенным ульем и мало привлекает мое внимание.

В салоне автомобиля, как всегда, играет мягкая джазовая музыка и приятно пахнет легким парфюмом.

По левую руку от меня сидит женщина в элегантном брючном костюме. Собранная. Подготовленная. С точеным профилем и пепельными волосами. Мисс Джонс курирует данную сделку и является моим доверенным лицом.

Я погрузился в работу и не отрывал взгляд от лэптопа, отвлекаясь лишь на пару деловых звонков. Заканчивал просмотр отчетов по итогам утренних биржевых торгов.

В целом, грядущие переговоры были на этапе подписания заключительного пакета документов. Но привычка перепроверять все лично не давала мне расслабиться. Я сопоставлял сводки, отчетности и данные своих ребят из аналитического отдела.

Внезапно мне показалось, что мое сознание врезалось в бетонную стену со всей скоростью разогнавшегося автомобиля. Все мое тело прострелило болью, когда салон заполнился проникновенным женским голосом необыкновенного тембра.

Я до конца не осознавал что произошло.

Ощущения захватывали, погружая в пучину моих личных переживаний. Я узнал голос, что врос в меня, проходя каленым железом по остаткам того, что когда-то было сердцем.

Получил крепкий удар и пытался прийти в себя, отдышаться и не позволить сознанию уплыть в нокаут.

Я проигрывал демонам воспоминаний, проснувшимся после спячки и готовым рвать мою плоть когтями. Боль. Почти физическая, она проскальзывала вдоль позвоночника, и била в поясницу. В горле стал комок предательства. Едкое чувства вины, готовое сорваться криком.

Слышал голос неизвестной певицы, и он погружал меня в мой персональный ад, дарил агонию. Я ведь знал этот голос. Он был из убитого мною прошлого совершенно другого человека…

Прошлое было, а мальчишки этого не было, от него ничего не осталось. На его месте лишь я — безжалостная тварь, планомерно истребляющая своих врагов и кайфующая от их предсмертной агонии, хмелея от ослепительного вкуса мести.

Столько лет прошло. Но этот голос… Дежавю, мать его! У меня крыша едет и хочется выть от тоски по той, которую предал.

Сколько женщин у меня было до нее и сколько после — не перечесть. Вакханалия секса — дикого, жестокого удовольствия и разврата.

Я не помню лица тех, кого трахал. Никогда. Всегда только она. Только наш единственный раз. Слабость. Одна единственная слабость, когда все же не удержался и не отстранил доверчивых губ, припавших к моим в нежном, невинном, но таком порочном поцелуе.

Как наяву забытые воспоминания врываются в сознание, словно не было тех лет и я снова там, вместе с ней. Пытаюсь сдержать себя и отстраниться, но ее маленькие пальчики крепко вцепились мне в плечи и сжимают ткань сорочки со всей силой.

— Тай, пожалуйста, — полустон и мольба.

Такая хрупкая, невинная девочка ластится ко мне в поисках отклика и мне приходится сдерживать всех своих демонов, чтобы не наброситься на нее в ответ, не растерзать всю. Как долго я желал ее, но заставлял себя не трогать. Берег. От себя берег в первую очередь.

Безумие. То, что я творил, было безумно и так прекрасно. Мальчишка. Я желал эту девчонку до одури. С ней я заводился так, как не было под силу завести меня ни одной опытной шлюхе. Мне было плевать на всех. Только она. Всегда. Только она. Моя Адель…

С ней не хотелось грязно. Я раздевал ее медленно, хотя желал рвать тряпки, скрывающие ее тело. Гладил молодую грудь, хотя хотелось вгрызаться в нее зубами. Фанатично ласкал и целовал ее молочную кожу, заглядывал в бездонные голубые глаза, в которых отражалось пламя нашей страсти.

Я пытался усмирить своих зверей, рвавшихся с цепей к заветной добыче. Но при всей моей нежности и осторожности, она все-таки закричала от боли, когда я впервые проник в девственное тело.

И этот крик холодным лезвием прошелся по сознанию, заставляя остановиться, попытаться отпрянуть. Но ее руки обвили мою шею, притягивая, и я ощутил поцелуй со вкусом ее слез на своих губах. Моя храбрая, доверчивая девочка…

Она стонала и кричала мое имя, когда я довел ее до первого настоящего обоюдного оргазма от секса с мужчиной. И это был лучший оргазм в моей жизни, когда я сам кончал с мощностью атомного взрыва.

Возвращаюсь в окружающую меня реальность. Тело напряжено до предела, словно, перед броском. Нервы натянуты, как канаты.

Голос певицы становится все тише, исчезая, идет завершающий проигрыш мелодии и я в замешательстве выхватываю смартфон, пытаясь успеть зашазамить концовку.