Анхор приложил козырьком ладонь ко лбу и, щурясь, посмотрел на линию горизонта. Погода в последние дни стояла жаркая, на небе не было ни облачка. Горизонт болезненно извивался в горячем мареве, корчась в легких порывах едва ощутимого ветерка. Такая погода осенью была в последний раз довольно давно. Анхор напрягся, вспоминая. Точно, такая погода была и в тот год, когда он Криса нашел, разве что дожди шли чуть почаще. Перед его глазами промелькнули воспоминания о том дне и о парне, лежащем посреди перекрестка дорог на Высокие Холмы, Мажьей Долины и границы земель, относящихся к некогда большому и грозному королевству Чатран.

Анхор обернулся и посмотрел на молодого человека, работающего на огороде. Тот был со всем тщанием замотан узкими длинными полосками ткани, что скрывали его кожу, покрытую тугими неестественными буграми линий шрамов. Кожа его была дубовой, и, чтобы не пугать людей своим видом, он ходил замотанным почти все время.

Парень оперся на лопату, выпрямился и повернул голову в сторону приемного отца.

— Устал? — Спросил Анхор. Парень замер, словно прислушиваясь к себе, и неуверенно кивнул. — Идем в дом. Отвар остыл. Сейчас из подпола достану.

— Я сам, отец.

— Как скажешь. — Улыбнулся Анхор и направился в их неказистое жилище вслед за сыном, глядя ему в спину и вспоминая…

В тот давний день, ранним утром, Анхор собрал нехитрую снедь из пары сухарей и сушеной тыковки с колодезной водой, для того чтобы в очередной раз оставить все как подношение Исе у его маленького храма, который как и положено был установлен на перекрестке дорог. В последнее время это был его завтрак, а иногда и обед, но прежде не чтивший, ни Богов, ни Асур вояка, довольно часто изымал большую часть пищи из своего и так скудного рациона, чтобы сделать дар и богу и напомнить о себе.

Иса, бога холода и дорог, по мнению многих, был также проводником душ умерших в посмертие, которое их ожидает. Прошло почти восемь лет как Анхор похоронил единственного сына, унесенного красной лихорадкой, полумагического поветрия, пришедшего со стороны Проклятых Земель с Серым Туманом. Симптомы проявились слишком поздно, и парень сгорел на руках отца всего за пару часов. Тогда как Анхора смерть уже в который раз обошла стороной, хотя от горя он в тот момент желал и звал ее. Анхор потерял смысл жизни и даже около года глушил гнилку — самогон, который гнался из переспелых плодов всего, до чего только руки дотягивались. Но, когда потерял дом за долги перешедший в собственность мельника, спохватился и завязал. Жизнь продолжалась, горе, омытое пьяным угаром, поблекло и превратилось в глухую тоску, а после и просто в светлую печаль. С помощью бывшего сослуживца привел себя в человеческий вид и, махнув рукой на потерянный домишко, ветеран начал обживать сторожку в миле от своего поселка Высокие Холмы. Некогда тут стоял трактир. До возникновения Проклятых Земель он по большей части не пустовал, но когда дорога, ведущая на северо-восток, была поглощена волной магии Хаоса, тракт опустел и трактир стал не сильно прибыльным, хотя на плаву держался, с божьей помощью. Это продолжалось до тех пор, пока он не полыхнул как щепка в костре. То ли кто-то из выпивох-завсегдатаев что-то не поделил с трактирщиком, то ли кто за огнем не досмотрел, но судьба распорядилась так, что строение сгорело до основания, хотя никто не пострадал. Сиротливо торчала только сторожка, которую лишь слегка подпалило снаружи. Видимо не вняв знаку свыше, трактирщик вложил все свои сбережения в восстановление здания, которое было для него не только средством заработка, но и родным домом, и, через четыре седмицы после того как трактир вновь открылся, глухой ночью снова случился пожар. На этот раз не спасся никто. На пепелище утром местный люд наблюдал все ту же сиротливую сторожку. Слово за слово, место было общим мнением признано дурным, что тогда для Анхора, не желавшего общения и стремящегося в своей меланхолии к покою, было только на руку. Маленький огород, рыбалка на ближайшей речушке и какая ни есть помощь все того же сослуживца не дали помереть с голоду. Всего какой-то сезон спустя Анхор уже напоминал себя прежнего. Только вот вбил с чего-то себе в голову, что раз уж ни жизнь, по молодости полная опасностей, ни твари Серого Тумана, ни болезнь, отобравшая сына, не коснулись его, то боги, а может быть и какой-то конкретный бог, берегут его для чего-то особенного. В религию глубоко не ударился, денег на храм не понес, в паломничество не отправился, а начал просто спокойно жить и тихо поджидать свою судьбу. Разве что к тому придорожному храму Исы, что на перекрестке, повадился ходить. Хотя храм и походил на два валяющихся один на другом плоских камня, высотой даже не до колена, да выдолбленную чашу, размером в горсть с две ладони, но священными знаками отмечен был. Анхор поначалу рассуждал так, — пусть и с опозданием, но стоит принести благодарность за то, что проводил Иса его сына за Пелену, и извиниться за то, что благодарность пришла с таким опозданием нужно, — а потом как-то и в привычку вошло.

Вспомнилось как уже на подходе к перекрестку Анхор почуял неладное, — щекоча, зашевелились волоски на руках, а в спутанной, еще темной, но уже с многочисленными седыми прядями, шевелюре, треснув, проскочило несколько голубоватых искр. Встречный слабый порыв неуверенного ветерка принес странный запах чего-то паленого, смешанного с послегрозовой свежестью. Это было довольно странно, потому что грозу в такой близости от своей лачуги ветеран точно бы заметил, особенно если учитывать состояние крыши, лазить на которую для починки Анхору не сильно позволяла неприятная старая рана бедра. Холмистая местность с парой глубоких оврагов и местами одиноко торчащих кривых и невысоких диких яблонь, загибала дорогу беспорядочными плавными поворотами, что позволяло увидеть перекресток только уже почти выйдя на него. Обогнув последнюю неровность Анхор замер, пытаясь осознать увиденное.

Аккурат в центре сходящихся дорог образовался почти ровный круг спекшейся и потрескавшейся земли, в середине которого, свернувшись клубком, лежало сильно обожженное тело человека. Остатки одежды на нем медленно тлели, отправляя вверх тонкие, завивающиеся колечками струйки дыма. Кожа человека была местами сожжена до черноты, тем удивительнее было то, что пострадавший дернулся и хрипло застонал. У Анхора в голове в тот момент проскочила только одна мысль, — «Свершилось!», — после чего он развернулся к придорожному храму, ссыпал в чашу подношение и провел ладонью ото лба к груди, мысленно благодаря Ису за то, что позволил дождаться предназначения. Затем развернулся и бросился к обожженному телу, вблизи оказавшемуся сильно обезображенным парнем. Под сердцем кольнуло воспоминание о сыне, а руки уже осторожно подхватывали тело и забрасывали его на плечо.

Анхор попытался припомнить как быстро он домчал до сторожки, но в памяти сохранилось только то, что он тогда сильно спешил, практически не ощущая веса тела найденного человека, да момент, когда он достиг дома и, не рассчитав силы, пнул дверь так, что потом на место навешивать пришлось.

А после Анхор, тяжело отдуваясь, уложил хрипло дышащего парня на лавку и растеряно застыл, соображая, что же ему делать дальше. У обгоревшего, как не крути, шансов выжить было мало. Такие повреждения Анхор видел только единожды в жизни, когда наемный маг из какого-то, богами проклятого, ковена запустил пламенной сферой по крепости, защитником которой Анхору довелось быть. Пламя прошло над стенами по касательной, но и этого хватило, чтобы трое пропеклись до хрустящей корочки. Правда те погибли мгновенно, а этот дышит, хоть и хрипит горлом. Анхор додумался тогда осторожно приложить ухо к груди парня и расслышал ровные сильные удары сердца, каких не бывает у тех, кто собирается уйти за Пелену.