Над морем носился ветер. Густая летняя ночь нежным покрывалом опустилась на побережье, погасив последние огни. Сильвия облокотилась на перила балкона и еще раз посмотрела на небо: ни одной звездочки, ни одного блика, только ровное темно-синее полотно и резкие, неожиданные порывы ветра.

Домик мадам Сиси почти не виден в чернильной темноте, наверное, старушка уже спит. Все спят. Сильвия зевнула и потерла глаза. Только ей почему-то не спится.

Сзади послышались знакомые шаги, и она заговорила, не поворачивая головы:

— Вас напугала непогода?

Отец устало облокотился на перила рядом с ней. Лицо его было счастливым.

— Да, ужасный ветер, на яхте плыть невозможно. Мы сегодня решили отдохнуть.

— Надеюсь, не друг от друга?

— Конечно, нет. Просто я соскучился по тебе. Сегодня я не мужчина-сердцеед, а просто папа. Серенький, невзрачный папа, который сильно любит свою дочку.

— Когда это ты успел стать сереньким папой? Я, наверное, опять пропустила что-то важное.

— А, по-твоему, я всегда был сердцеедом и все?

— Нет. Ты всегда был… такой, какой был. Очень хороший. Лучше и не пожелаешь.

Отец вздохнул и тоже посмотрел на небо:

— Кажется, накрылась наша завтрашняя с Людвигом рыбалка.

Сильвия поморщилась:

— Ты еще скажешь непогоде за это спасибо.

— Почему?

— С ним, по-моему, скучно.

— В самом деле?

— Я уже устала от его откровенных попыток меня соблазнить.

— Ах, негодник! А на вид такой юный и наивный…

— Он вполне наивный для своих двадцати двух лет.

— Я в его возрасте, кстати, женился.

— Вот именно. В отличие от него ты не был дурачком, я уверена. А мне нужен другой любовник и другой собеседник.

— Тридцатилетний солидный дядька с кучей долларов на счете.

— Может, и так, хотя я не понимаю, каким образом деньги могут улучшить качество собеседника.

— Что же нам делать? Кроме нас в этой глухомани — только Людвиг, его мама и мадам Сиси. Ну, может, еще парочка фермеров, только вряд ли они тебе подойдут.

— Очень остроумно.

— Что, парень настолько безнадежен?

Сильвия махнула рукой:

— С ним можно только целоваться в кустах, играть в шашки, потому что в шахматы он не умеет, и обсуждать последний чемпионат по боксу.

Отец во все глаза посмотрел на нее, изображая крайний испуг:

— Боже мой! Какой ужас! И с этим человеком мне завтра предстоит три часа проторчать на заливе?!

— Да, папа.

— Ну что же делать, буду терпеть… — Отец лукаво улыбнулся. — А я, признаться, не мог придумать, как поаккуратнее расспросить тебя о ваших отношениях. Видишь, как мне повезло, ты сама все рассказала.

— О каких отношениях ты говоришь? У нас нет никаких отношений.

— Вот как?

— Папа, он моложе меня на три года, да и не в этом дело, просто…

— А в том, что мне настолько хорошо здесь с Люсьеной, что я забыл про все остальное…

— Да нет же!

— …про то, что у меня дочка, которой тоже надо развлекаться, и теперь я должен срочно подыскать ей другого ухажера, поскольку этот оказался неподходящим.

— Я не диванная кошка, чтобы подыскивать мне ухажера. Я и сама в состоянии его подыскать.

— А что тогда?

Она вздохнула. Сказать это было не так легко.

— Папа, ты пойми, я нисколько не против твоей Люсьены. Просто…

— Просто ты ревнуешь. Все дочери ревнуют отцов к их новым женам.

— Нет. Просто мы планировали семейный отдых. А получается какое-то безобразие.

— Почему безобразие?

— А если вы с Люсьеной захотите пожениться? Тогда что мне делать с Людвигом, который не дает мне проходу?

— А что? Ситуация вполне в духе Франции.

Сильвия ударила ладонью по перилам:

— Папа! Перестань смеяться! На что ты меня толкаешь?

Отец изобразил крайнее изумление:

— Я? Тебя толкаю? Помилуй, Сильвия, это что-то новенькое. Когда ты жаловалась на то, что у тебя лишний поклонник? По-моему, это тебе всегда только нравилось. Хочешь — заводи с ним роман, других кандидатур все равно нет, не хочешь — не заводи.

— Интересно получается: я что, должна с ним спать?

— Я же говорю: вполне в духе твоей любимой Франции… Я шучу, конечно.

— Спасибо, что предупредил! И не забывай, что мы с тобой не французы, а всего лишь гости.

— Не забывай, что ты наполовину француженка.

— Папа, ты понимаешь, о чем я. Мы с тобой встречаемся раз в год, чтобы съездить сюда, в память о маме… И почему мы должны превращать этот отдых в какое-то… блудилище!

— Тебе не нравится, что я встречаюсь с Люсьеной?

— Нет! Мне не нравится ее беспардонный глупый сын, которого я, возможно, скоро должна буду называть братом!

— Ну, я думаю, не все так безнадежно, просто парнишке надо как следует все объяснить.

— А то он сам ничего не понимает!

— Он — француз, чего ты от него хочешь?

— Я от него ничего не хочу. А вот тебе следовало бы объяснить, чего ты от нас хочешь.

— От кого?

— От… от всех! От меня, от Люсьены, от Людвига.

— Да ничего. — Отец устало поднял глаза к небу, на котором сквозь темно-синие обрывки облаков стали проглядывать звезды. — Просто погода меняется.

Оба немного помолчали, потом Сильвия снова заговорила, тихо, словно сама с собой:

— Ты просто весь ушел в ваш роман. И забыл, зачем мы сюда приехали.

— А зачем мы сюда приехали?

— Ну… просто. Мы с тобой целый год не видимся, хотя живем в одном городе, а теперь… И потом мама… мама всегда любила тут отдыхать. И мадам Сиси нам как родная.

— Сильвия, мне кажется, в Нью-Йорке ты не очень-то скучаешь по мне. А теперь вдруг тебе срочно понадобился семейный отдых. Что происходит?

— Почему срочно? Это традиция, ты что, не понимаешь?

— Понимаю. Но у тебя давно своя взрослая жизнь, свои, кстати, романы с мужчинами…

— Ну и что?

— В которые я, между прочим, не сую свой нос, как некоторые! — Отец вдруг нервно прошелся по балкону туда-сюда. — И когда ты на прошлое лето, и на позапрошлое, и позапоза… Да с тех пор, как тебе исполнилось девятнадцать, ты каждый год таскала сюда нового любовника!