«Рэнджровер», сверкая лаковыми боками в свете ртутных ламп, стремительно неторопливый, словно большая рыба, рыщущая во тьме глубин, скользнул в открывшуюся дверь подземного гаража. Впустив машину вовнутрь, невидимый оператор закрыл ворота – ловушка захлопнулась: челюсти створок бесшумно сомкнулись, поглотив и джип, и его пассажиров.

Паркинг был огромен. По его размерам вполне можно было судить о величине здания, под которым он располагался. На глаз, а Сергеев умел разбираться в таких вещах, дом, куда их привезли, занимал минимум квартал на севере Лондона – настоящее поместье в черте города.

Вонючка и на лондонских улицах чувствовала себя как дома, а оказавшись в подземелье, стала еще увереннее – она прекрасно ориентировалась среди бесчисленного множества опорных колонн, рассекавших пространство стоянки, и твердой рукой направляла джип сквозь искусственный бетонный лес к известной только ей цели.

Открывавшаяся картина запустения рождала инстинктивное чувство тревоги.

Машин на паркинге не было. Только на въезде громоздился вросший в бетон спущенными покрышками остов старого «жука», и еще одна груда автомобильного железа обнаружилась чуть дальше – в густом, пыльном сумраке между двумя столбами.

Куски пластиковых пакетов, смятые жестяные банки, рваные газеты были рассыпаны по всему пути – верный признак того, что когда-то на стоянке кипела жизнь.

Зато возле лифтов, на которые «рэндж» вышел, как вынырнувшее из тумана судно на огни маяка, была освещенная до белизны в глазах, чисто выметенная кем-то площадка, а на ней целая выставка дорогих авто, рядом с которыми даже недешевый «рэнджровер» Хасана был просто поделкой в стиле «chip and сute»[1].

«Ну вот, – подумал Сергеев, – если бы я даже не знал, что мы приехали к торговцам оружием, то уже бы догадался…»

«Бентли», «астон мартин», черный, словно таракан, чопорный «роллс», ярко-желтая «ламборджини», выглядящая в этом окружении беспородной выскочкой на королевском приеме. Красный, словно призрак коммунизма, «феррари» тоже был не совсем уместен в этой компании, но все же, все же…

Возле лифтов, подпирая могучими плечами сверкающие нержавейкой двери, стояли в вольных позах два добрых молодца (Сергеев просто не мог сдержать улыбки!) ну точь-в-точь как из мультфильма про Вовку в тридевятом царстве – «двое из ларца, одинаковых с лица».

Физиономии у ребяток были мрачные и очень серьезные. При взгляде на них шутить не хотелось, хотелось стать меньше ростом и слиться с серым бетоном пола. Весили ребятишки центнера по полтора, и жира в этом весе практически не наблюдалось. В их руках израильские «узи» смотрелись как зажигалки – совершенно не впечатляюще.

И вообще, несмотря на всю внешнюю мощь, охранники страха не вызывали – больно уж они походили на сотрудников секьюрити, как их показывают в голливудских фильмах и рисуют в дешевых комиксах. Черные костюмы, трещащие на спине от напора мышц белые рубашки, черные туфли. А вот с галстуками вышла промашка – они единообразие нарушали.

Тот молодец, что справа – был в синем галстуке, а тот, что слева – в зеленом. Оба беспрерывно жевали резинку, делая картинку кадром из боевика с Ван Даммом – появись обвешанный оружием «Бельгийский мускул» из-за ближайшего столба, и Сергеев не удивился бы.

Михаил кратко улыбнулся одними уголками рта.

Вонючка улыбочку засекла и недобро глянула в зеркало заднего вида.

– Тебе весело? – спросила она по-испански, паркуя джип рядом с «ламборджини». – Это хорошо. Мне нравятся сильные мужчины. Они умирают дольше…

– Да просто думаю, где вы таких мачо берете? – Сергеев указал подбородком на добрых молодцев с автоматами. – Красавцы! На племя бы, честное слово! Кто выбирал? На чей вкус? Тебе они нравятся, Сержант? Признайся!? Или ребятки больше по душе твоему напарнику?

– Брось, Сергеев, – отозвалась Сержант Че, глуша двигатель. – Не ломай комедию. Меня ты не разозлишь, а Конго…

Она кивнула на сидящего спереди Кэнди.

– Ему плевать на твои шуточки. Он по-испански ничего не понимает. А если бы понимал – убивать бы тебя не стал. Вот выбить зубы – это да! Или сделать евнухом… Хорошая идея, а, Мигелито?

– А по-английски? – спросил Сергеев, не обращая внимания на слова Вонючки. – По-английски эта большая обезьяна понимает?

Хасан внимательно посмотрел на Сергеева.

На его лице явно было написано недоверие.

Он не понимал языка, на котором шел разговор, он был зол и, может быть, даже слегка напуган происходящим. Хотя нет! Напуган – это было не про него сказано. Зол, напряжен – это да! Но не напуган!

– Я бы на твоем месте так не шутила, – посоветовала Вонючка, не повышая тона. – Хоть тебе и нечего терять, но умереть тоже можно по-разному. У Конго действительно плохой характер. Он иногда любит мучить людей. Просто так. Привычка. Он воевал, если ты заметил, а война на его родине имеет свои особенности… Знаешь, какие? Так что то, чему меня учили ребята из вашего КГБ, он умеет делать с детства…

– Что она говорит? – спросил Аль-Фахри.

– Шутит, – сказал Михаил уже по-английски. – Говорит, что у того парня, который заехал тебе по морде – плохие манеры. Ты как? Согласен?

Кэнди улыбнулся, показав безупречные зубы. Впрочем, не совсем безупречные – клыки у него были золотые. Такой улыбкой вполне можно было бы довести до истерики кого-нибудь повпечатлительней.

– Она не шутит! – сказал он ласково, чтобы не сказать вкрадчиво. Английский африканца был далек от совершенства, но в дополнительном переводе не нуждался. – Выходите, только спокойно! Руки за голову!

От толчка труп Пятницы сполз с сиденья в проход между креслами, оставляя на жемчужно-серой коже широкую полосу густой темной крови с серыми вкраплениями – словно кто-то всыпал в густой томатный соус мелкий рис.