Осеннее утро оказалось серым и мрачным. Густой влажный туман окутал весь мир, тяжелыми каплями оседая на темных ветвях сосен. Белесым кольцом опоясал он небольшую поляну, откуда уходила просека, протянувшаяся между огромных, высоких деревьев старого леса. У начала просеки на полянке стоял юноша, почти мальчик шестнадцати или семнадцати лет, в сером мундире королевского лесничего. На одном плече висело ружье, на другом — охотничья сумка. Но охота, по-видимому, совсем не интересовала его. Он равнодушно уставился в чашу леса, откуда доносился топот лошадей, скачущих галопом. Недалеко от поляны стук копыт затих. Послышались голоса и бряцание шпор. Вслед за тем среди стволов замелькали военные мундиры и на поляне появились пятеро офицеров.

— Выходит, мы первые! — воскликнул высокий, стройный молодой человек с красивыми, тонкими чертами лица. На нем был мундир с погонами ротмистра.

— Уже без четверти восемь, — сказал другой, вынимая из кармана часы и взглянув на них. — Мы слишком быстро ехали, как бы сильно они ни хотели, им трудно попасть сюда одновременно с нами. Однако нельзя представить себе более неблагоприятную погоду. Из-за этого проклятого тумана не видно ни зги.

— Ну, на таком коротком расстоянии, какое мы наметили, достаточно хорошо видно, — возразил ротмистр. — У кого из вас пистолеты?

— Смотрите, — вдруг сказал самый молодой из офицеров, — там кто-то есть, мы здесь не одни.

Все повернули головы в ту сторону, куда указывал офицер, и увидели юношу, прислонившегося к дереву.

— Какой-нибудь охотник, — спокойно проговорил ротмистр, окидывая взглядом тонкую фигуру юноши. — Пожалуй, он может помешать нам. Зальфельд, заставь-ка его убраться отсюда!

Поручик Зальфельд подошел к молодому человеку и начал ему что-то объяснять; однако это, видимо, не привело к желанному результату, по крайней мере, минут через пять поручик вернулся к своим товарищам с красным от негодования лицом.

— В чем дело? — спросил ротмистр.

— Мальчишка не хочет уходить! — сердито ответил Зальфельд. — Он упрям и дерзок. Придется пустить в ход силу.

— Зачем? Для того, чтобы он поднял шум, привлек сюда своих товарищей, а может быть, и главного лесничего? — возразил ротмистр. — Да ведь тогда все наше дело пойдет насмарку. О насилии не может быть и речи! Ты, надо полагать, говорил с ним слишком резко. Попробую сам убедить его, — и ротмистр направился к юноше.

Все офицеры последовали за ним.

— Вам здесь что-нибудь нужно, молодой человек? — ласково спросил ротмистр.

— Нет! — коротко ответил юноша.

— Может быть, мальчик, ты ждешь лесничего или кого-нибудь другого?

— Нет!

— В таком случае ты, конечно, ничего не будешь иметь против того, чтобы уйти отсюда? Мы собираемся поупражняться в стрельбе, испытать новое оружие и не хотели бы, чтобы нам мешали. Возьми эти деньги и уходи с Богом, оставь нас одних!

Ротмистр говорил дружелюбно, но тоном, не терпящим возражений; однако и это не подействовало. Очевидно, юноша или относился к тем упрямцам, которые нелегко отказываются от своих желаний, или был так возмущен резкими словами Зальфельда, что решил ни в коем случае не сдаваться.

— Благодарю вас, господин офицер, — ответил он, даже не взглянув на талер, который протягивал ему ротмистр, — я останусь здесь.

— Да ведь говорят тебе, что мы будем здесь стрелять! — нетерпеливо воскликнул ротмистр.

— Ну что ж, — последовал равнодушный ответ, — это мне нисколько не помешает!

— Но ты мешаешь нам, — раздраженно заметил ротмистр, — мы не желаем посторонних свидетелей, слышишь ты это?

— Слышу и остаюсь здесь! — спокойно ответил юноша, снова прислонившись к дереву. — Если кому-нибудь из нас нужно непременно уйти, то...

— Нахальный мальчишка! — закричал поручик Зальфельд и выхватил шпагу.

Юноша смерил его с головы до ног пренебрежительным взглядом и медленно снял с плеча ружье. Спокойствие и уверенность юноши показались офицерам вызывающей дерзостью, они приняли угрожающий вид, и, может быть, молодой человек дорого поплатился бы за свое упрямство, если бы в дело не вмешался ротмистр, который, хотя тоже был страшно рассержен, сумел овладеть собой.

— Не надо насилия, — тихо, но властно заявил он своим товарищам. — Отсюда недалеко до дома лесничего, а вы знаете, что у нас есть основание избегать шума. Если мальчишка ни за что не захочет уйти, то нам не остается ничего другого, как переменить место. Найдите в лесу другую подходящую поляну, а я буду здесь поджидать противника.

Офицеры отнюдь не проявили готовности исполнить желание ротмистра. Они были раздражены, но все-таки авторитет старшего по званию товарища заставил их воздержаться от резких действий против упрямого юноши. А последний смотрел на офицеров с таким спокойствием, точно их угрозы относились вовсе не к нему.

Начавшийся между ротмистром и его спутниками горячий спор был прерван приходом еще трех мужчин. Услышав громкий разговор офицеров, пришедшие остановились и с удивлением смотрели на них. Поручик Зальфельд пошел им навстречу.

— Очень жалею, господа, что должен сообщить вам неприятную весть, — с подчеркнутой вежливостью проговорил он. — Мы застали на этой поляне какого-то юношу, который так упрям, что его никак нельзя заставить уйти отсюда. Конечно, легче всего насильно прогнать его, но вы понимаете, что для нас совершенно нежелателен шум, который поднял бы мальчишка, если бы мы прибегли к насилию.

— Да, это очень неприятно, — подтвердил один из вновь прибывших. — Может быть, удастся... виноват, я забыл представить вас друг другу: доктор Рид, любезно согласившийся оказать нам врачебную помощь, барон фон Зальфельд, секундант графа Ранека.

Новые знакомые обменялись поклонами, после чего доктор посмотрел на упрямого юношу и, покачав головой, сказал:

— А, вот вы о ком говорите! Ну, советую оставить всякую надежду подействовать на него добром или силой. Я знаю этого молодого человека. Он сын помощника лесничего Гюнтера. Бернгард скорее согласится, чтобы его убили, но не двинется с места, если решил остаться здесь. Напрасный труд убеждать его.

Зальфельд с трудом подавил проклятие по адресу упрямца, готовое сорваться с его уст.

— Граф Ранек предложил нам поискать другое подходящее место, — произнес он, — но ведь это нечто неслыханное — уйти из-за какого-то нахала-мальчишки, уступить ему!

— Да этого и не требуется, — вмешался в разговор младший из прибывших. — Если юноша во что бы то ни стало хочет остаться здесь, пусть остается. Ведь вы с ним знакомы, доктор, будьте так добры, убедите его только стоять спокойно, не мешать нам и не выдавать нас. Через четверть часа дело будет окончено, и тогда все равно результаты станут известны — их нельзя скрыть. А теперь я убедительно прошу не медлить дольше.