* * *

Десять лет спустя после событий 11 сентября антимусульманские настроения находились на рекордно высоком уровне по всей Европе и Северной Америке, намного выше, чем в тот же самый трагический день в 2001 году. Опросы показывают, что почти половина населения в Соединенных Штатах и Канаде отрицательно относится к исламу. В Европе среди мусульманских общин бытует мнение, что принятие законов, ограничивающих права и свободы мусульман, и успех откровенно антимусульманских политиков и политических партий приводят к их маргинализации и ущемлению гражданских прав.

Множество причин нашлось для объяснения такого внезапного всплеска антимусульманской истерии. Разумеется, глобальный финансовый кризис сыграл свою роль. Во времена экономических бедствий людям вполне свойственно искать козла отпущения, видя в нем источник своих страхов и тревог. Во многих частях Европы и Северной Америки страх перед исламом идет рука об руку с возрастающей обеспокоенностью по поводу иммиграции и все более безграничного, все более гетерогенного мира, в котором мы живем.

Верно и то, что через десять лет после начала так называемой войны против терроризма чувство усталости охватило Соединенные Штаты и их западных союзников. Теперь, когда патриотический пыл, которым сопровождалось начало конфликтов в Афганистане и Ираке, рассеялся, а инициатор нападений 11 сентября – Усама бен Ладен – убит, многие задаются вопросом: что именно было достигнуто ценой триллионов потраченных долларов и тысяч потерянных жизней в этой войне? В то же время поток террористических актов «местного производства» в Европе и Северной Америке вызвал повышенное чувство беспокойства даже в США, где экономически процветающая, социально интегрированная и в высшей степени мобильная мусульманская община больше не считается невосприимчивой к той воинствующей идеологии, которая нашла поддержку среди некоторых молодых мусульман в Европе.

Несмотря на то что все вышеобозначенное – это важные детерминанты, объясняющие волну антимусульманских настроений, которая омыла Европу и Северную Америку в последние годы, есть еще один, более фундаментальный фактор, на который следует обратить внимание. Он проявляется в итогах опроса 2010 года, которые продемонстрировали, что почти четверть американцев по-прежнему считали, что президент Барак Обама – сам мусульманин. Данные показатели на 10 % выше тех, что были получены в ходе аналогичного опроса в 2008 году. Среди республиканцев, принявших участие в опросе, это число составляет почти 40 %; среди так называемого «Движения чаепития» – более 60 %. На самом деле опросы последовательно показывали, что чем больше человек были не согласны с политикой президента Обамы, скажем в области здравоохранения или финансового регулирования, тем больший процент населения считал его мусульманином.

Проще говоря, ислам в Соединенных Штатах все более рассматривается как чужой. Он стал сосудом, куда могут быть брошены все страхи и опасения, которые люди испытывают относительно неустойчивой экономики, нового и незнакомого политического порядка, смещения культурных, расовых и религиозных ландшафтов, коренным образом изменивших мир. По всей Европе и Северной Америке все, что представляется страшным, чуждым, инородным и небезопасным, помечено ярлыком «ислам».

Такое развитие событий – не неожиданность, особенно для США. Действительно, все, что сейчас говорится о разнообразном мусульманском населении Америки – что они чужие, экзотические и не американцы, – было сказано и о католических и еврейских иммигрантах почти столетие назад. Как не является новым и феномен отчуждения ислама от западного мира. Напротив, от эпохи крестовых походов до выдвижения идеи о столкновении цивилизаций ислам всегда играл важную роль в качестве квинтэссенции образа «другого» на Западе. Тем не менее печально отмечать, что даже в стране, основанной на принципе свободы вероисповедания, широкий круг населения твердо убежден, что эта свобода не распространяется на мусульман, что мусульмане чем-то отличаются.

Когда я в 2005 году опубликовал книгу «Нет бога, кроме Бога», моя цель состояла в том, чтобы бросить вызов этому предположению. Я хотел продемонстрировать, что в исламе нет ничего исключительного или необычного, что те же исторические, культурные и географические факторы, которые повлияли на развитие каждой религии во всех частях мира, также повлияли и на развитие ислама, превратив его в одну из самых эклектичных, самых разнообразных конфессий в истории религий. И хотя этот посыл так же важен сегодня, как и тогда – возможно, сейчас даже еще важнее, – необходимо признать, что большей осведомленности об исламе недостаточно, чтобы изменить укоренившееся восприятие мусульман. Сознание не меняется только под воздействием получения данных или информации (если бы это было так, то не потребовалось бы значительных усилий, чтобы убедить американцев, что Обама – христианин). Скорее всего, благодаря медленному и устойчивому выстраиванию личных отношений обнаруживается фундаментальная истина: все люди во всем мире имеют одни и те же мечты и устремления, все люди борются с одними и теми же страхами и тревогами.

Конечно, такой процесс требует времени. Быть может, сменится не одно поколение, прежде чем люди оглянутся на эту эпоху антимусульманского безумия с таким же стыдом и насмешкой, с которым нынешнее поколение смотрит на антикатолическую и антиеврейскую истерию прошлого. Но этот день, несомненно, придет. Возможно, тогда мы осознаем, сколь тесные связи объединяют всех нас вне зависимости от культурной, этнической или религиозной принадлежности.

Иншалла. С божьей помощью.

Полночь, и пять часов до Марракеша. У меня всегда были проблемы со сном в поездах. Есть что-то такое в неумолимом ритме перестука колес, катящихся по рельсам, что всегда не дает мне уснуть. Это похоже на доносящуюся издалека мелодию, слишком громкую, чтобы ее игнорировать. Даже темнота, заполняющая купе в ночное время, кажется, не помогает. Еще хуже ночью, когда светят звезды, единственные огни, видимые в огромной, безмолвной пустыне, которая со свистом проносится мимо моего окна.

Это довольно досадная причуда, потому что лучше всего путешествовать поездом через Марокко спящим. Поезда наводнены нелегальными faux guides[1], которые переходят из одного вагона в другой в поисках туристов, с которыми можно поделиться своими рекомендациями относительно лучших ресторанов, самых дешевых отелей и самых хорошеньких женщин. Эти faux guides в Марокко говорят на полдюжине языков, вследствие чего их сложно игнорировать. Обычно моя оливкового цвета кожа, густые брови и черные волосы держат их в страхе. Но единственное средство полностью избежать общения с ними – заснуть, чтобы у них не было другого выбора, кроме как перейти к следующему путешественнику.