Он ворвался в театральный мир Нью-Йорка в 1945 году. Его звали Майк Уэйн; он был рожден для побед. Он заслужил славу лучшего картежника ВВС, и тринадцать тысяч долларов, вывезенные под мундиром, подтверждали эту репутацию.

В юности он понял, что биржа и шоу-бизнес — две самые азартные игры на свете. В двадцать семь уволился из ВВС. Большой поклонник женского пола, он выбрал шоу-бизнес. Вложив свои тринадцать тысяч, за пять дней аншлага в «Акведуке» превратил их в шестьдесят.

Инвестировав заработанное в бродвейскую постановку, он стал сопродюсером. Спектакль имел успех, и он женился на Викки Хилл — самой красивой статистке.

Викки мечтала стать звездой, и он предоставил ей шанс. В 1948 году создал свой первый большой мюзикл с Викки в главной роли. Шоу стало хитом, несмотря на плохую игру его жены. Критики хвалили Уэйна за то, что он окружил Викки талантливыми исполнителями, удачно выбрал пьесу и обеспечил высокую прибыль. Но все сошлись в том, что Викки — весьма посредственная актриса.

Когда спектакль прекратил свое существование, Майк забрал жену со сцены. («Детка, надо уметь вовремя отойти от стола. Я дал тебе возможность испытать себя. Теперь роди мне сына».)

В первый день 1950 года она подарила ему девочку. Он назвал ее Дженюари, что означает «январь». Когда медсестра протянула ему сверток с дочерью, он поклялся, что преподнесет Дженюари весь мир.

Когда Дженюари было два года, он здоровался прежде с ней, а потом с женой.

Когда ей исполнилось четыре, он отправился в Каллифорнию и стал продюсером своего первого фильма.

Когда ей было пять, он выпустил за год два боевика и был выдвинут на присуждение «Оскара».

Когда ей исполнилось шесть, он получил «Оскара», и его имя связывали с именами нескольких кинозвезд. (Именно тогда его жена стала пить и завела любовника.)

Когда Дженюари исполнилось семь лет, он назвал ее именем свой личный самолет, а Викки убила себя, пытаясь сделать себе аборт.

Так они остались вдвоем.

Майк пытался объяснить дочери ситуацию по дороге в престижную школу, расположенную в Коннектикуте.

— Теперь, когда мамы нет, воспитатели сделают из тебя настоящую леди.

— А почему мне нельзя остаться с тобой, папа?

— Потому что я часто уезжаю. И вообще, воспитанием маленьких девочек обычно занимаются женщины.

— Почему мама умерла?

— Не знаю, милая… Возможно, потому, что она хотела быть кем-то.

— Это плохо?

— Да, если тебе не дано стать кем-то. Тогда что-то гложет тебя изнутри.

— А ты сам — кто-то?

— Я? Я — суперкто-то, — рассмеялся он.

— Тогда я тоже буду кем-то, — заявила она.

— О'кей. Но прежде ты должна стать леди.

Так она попала в школу мисс Хэддон. Когда Майк прилетел в Нью-Йорк, они проводили уик-энды вдвоем.

Его известность росла и, как все хорошие игроки, он знал, когда можно испытывать судьбу, а когда не стоит рисковать. Он мог одной ставкой изменить весь расклад на ипподроме. Однажды он проиграл свой самолет, но встал из-за стола с улыбкой на лице, потому что знал — завтра удача вернется к нему.

Если бы Майка спросили, когда фортуна оставила его, он смог бы назвать точную дату.

Рим, 20 июня 1967 года.

В этот день он узнал о том, что случилось с дочерью.

Если бы ее спросили, когда удача изменила ей, она не смогла бы ответить на вопрос. Она всегда думала о себе как о его дочери. А быть его дочерью — это уже самое большое везение на свете.

Она с самого начала приняла школу мисс Хэддон как нечто временное. Девушки держались дружелюбно. Они все относились к одной из двух категорий. Ученицы постарше поклонялись Элвису Пресли, а младшие входили в свиту Линды. Линде Риггз было шестнадцать. Она умела петь и танцевать; ее жизнелюбие было заразительным. (Спустя годы, наткнувшись на школьную фотографию Линды, Дженюари поразилась ее сходству с Ринго Старром.) Но когда Линда была признанной звездой школы, никто не замечал, что, у нее жесткие, недостаточно густые волосы, слишком широкий нос и толстая серебряная шина на зубах. Все знали, что по окончании учебы Линда станет звездой бродвейских музыкальных комедий.

За год до выпуска Линда сыграла главную роль в школьной постановке отредактированной версии пьесы «Энни, возьми свой револьвер». Когда начались репетиции, Линда сделала восьмилетнюю Дженюари «своей самой близкой подругой». Она выполняла мелкие поручения Линды, подсказывала слова и текст песен. Дженюари никогда не входила в свиту Линды, но их близость доставляла ей радость, потому что Линда постоянно говорила о Майке Уэйне. Она была его поклонницей. Пригласила ли Дженюари папу на школьный спектакль? Приедет ли он? Он обязательно должен приехать! Разве не Линда добилась участия Дженюари в шоу?

Майк действительно прибыл в школу, и после спектакля на глазах у Дженюари звезда «Энни, возьми свой револьвер» превратилась в заикающуюся, пунцовую от волнения старшеклассницу — Майк Уэйн пожал ей руку.

— Правда, она великолепна? — сказала отцу Дженюари, когда они остались вдвоем.

— Она бездарность. Ты в хоре более эффектна, чем Линда в главной роли.

— Но она такая талантливая.

— Линда — толстая уродина.

— Правда?

— Конечно.

Но когда Линда покинула школу, там вдруг стало пусто и скучно. Главная роль в спектакле на следующий сезон досталась красавице Анджеле, но все сошлись во мнении, что ей далеко до Линды.

Спустя два года ученицы снова заговорили о Линде. Одна из девушек прибежала в класс с номером журнала «Блеск». На первой странице, рядом с выходными данными, стояли имя и фамилия Линды Риггз, младшего редактора. Новость произвела впечатление на всю школу, но Дженюари втайне испытала разочарование. А как же Бродвей?

Когда она рассказала отцу о Линде, Майк, похоже, не удивился.

— Странно даже, что ее взяли в журнал мод.

— Но Линда так талантлива, — не сдавалась Дженюари.

— Для школы — да. Но сейчас конец шестидесятых, и девушки с внешностью Лиз Тейлор и Мэрилин Монро обивают пороги театров в поисках работы. Я не утверждаю, что красота — это все… но она очень помогает.

— А я буду красивой?

Он усмехнулся, коснувшись ее густых каштановых волос.

— Ты будешь не просто красива. Тебе достались бархатные карие глаза твоей мамы. На них-то я и обратил внимание в первую очередь. Она не сказала отцу, что предпочла бы иметь его глаза — ярко-голубые, резко контрастировавшие с постоянным загаром и черными волосами. Она никогда не могла привыкнуть к его необыкновенной красоте. Ее одноклассницы также восхищенно поглядывали на Майка Уэйна — они часто видели своих отцов небритыми, усталыми, боящимися потерять волосы или работу, постоянно ругавшимися с женами и сыновьями.