Мысль об издании этой книги появилась после доклада Мадлен дю Шатне, прапраправнучатой племянницы маркиза Жана Батиста де Траверсе, приехавшей из Франции. На заседании Президиума Российской академии наук она рассказала о жизни маркиза де Траверсе в России и о своем путешествии на научно-исследовательском судне “Академик Петров” к берегам Антарктиды в составе российско-германской экспедиции.

Через 180 лет после первой экспедиции российских моряков в южные широты, организованной министром Военно-Морского флота России адмиралом Жаном Батистом де Траверсе, и открытия Антарктиды эти места посетила родственница организатора того замечательного путешествия. Сбылась ее мечта — побывать на одном из островов архипелага, которому Ф.Ф. Беллинсгаузен и М.П. Лазарев присвоили имя ее предка.

“Академик Петров” бросил якорь 20 февраля 1998 г. у острова Завадовского, который сейчас принадлежит Великобритании. В этот день на его восточном берегу в торжественной обстановке была установлена бронзовая мемориальная доска[1] в память об открытии архипелага российскими мореплавателями.

Выступая в Москве, Мадлен дю Шатне часто приводила примеры из своей книги, опубликованной во Франции в 1996 г. За короткий срок книга о маркизе де Траверсе получила три престижные премии и стала открытием для интересующихся историей российско-французских отношений и Военно-Морского флота.

Траверсе — человек удивительной судьбы. Будущий российский министр родился на острове Мартиника, с юных лет побывал в разных концах земли, познав при этом все корабельные должности. Во время Войны за независимость бесстрашно сражался за свободу Америки, за будущие Соединенные Штаты. Когда маркиз вернулся на родину, его заслуги оказались забыты, и он сделал свой выбор. В 1791 г. покинув Францию, он направился в Россию.

Екатерина II приняла де Траверсе на службу в гребной флот в чине контр-адмирала. Через несколько лет он стал главным командиром Черноморского флота и губернатором Севастополя и Николаева. В 1809 г. император Александр I назначил его управляющим Морским министерством, а с 1811 г. и фактически по 20 марта 1828 г. адмирал был морским министром.

Траверсе плохо говорил по-русски, но всю жизнь учился русскому языку. Осенью 1801 г. он по-русски пишет в дневнике знаменательные строки: “…Россия ныне — мое отечество, она сохранила меня от нищеты. Я всегда должен быть благодарен и преданный к ней и трем Государям, от которых я столь много получил милостей. В России я получил фортуну, жену, милостей и честь, довольно, чтобы быть навсегда в числе ей защитников и подданных”[2].

Во времена Траверсе российский флот переживал нелегкие времена. Сначала шла война с Наполеоном, и на нее уходили почти все средства, которые страна могла выделить на развитие флота. Александр I не стал уделять флоту больше внимания и после ее победоносного завершения; по-прежнему средства отпускались совершенно недостаточные.

В это время, несмотря на трудности, морской министр все чаще отправляет от берегов России кругосветные экспедиции в далекие моря и океаны. Это был золотой период географических открытий российских моряков. Автор приводит архивные документы, свидетельствующие о том, что маркиз де Траверсе непосредственно занимался подготовкой шлюпов “Восток” и “Мирный”, на которых Беллинсгаузен и Лазарев прославили Отечество и флот открытием Антарктиды. Министр убедил императора поехать на рейд Кронштадта, чтобы лично проводить корабли в далекое и опасное плавание. В результате на карте мира появились новые названия — остров Петра I, Земля Александра I, архипелаг маркиза де Траверсе.

Имя Жана Батиста Прево де Сансак де Траверсе, ставшего в России Иваном Ивановичем, хоть однажды называл каждый петербуржец. Именно де Траверсе часть Финского залива от устья Невы до Красной Горки обязана названием “Маркизова лужа”. Здесь при маркизе летом проводили маневры корабли Балтийского флота. О происхождении этого названия в краеведческой литературе упоминают часто. В мемуарной литературе его можно встретить уже в 20-е годы XIX в. В популярной книге “1000 вопросов и ответов о Ленинграде” Б.К. Пукинский пишет, что при Александре I И.И. Траверсе даже была предоставлена должность морского министра, которую он занимал с 1811 по 1822 год. Маркиз, мало интересовавшийся развитием русского флота, да к тому же еще страдавший от морской качки, не считал нужным совершать дальние походы. В те годы корабли, согласно приказу министра, могли плавать только в восточной части Финского залива, не заходя дальше Кронштадта. Тогда и появилось пущенное кем-то из мореходов название “Маркизова лужа”.

Многое о морском министре Иване Ивановиче де Траверсе было покрыто тайной уже во время его жизни. Он не вращался в свете, мало общался с соотечественниками. О нем почти не писали и, может быть, забыли бы совсем, если бы не “Маркизова лужа”. Министра-иностранца проще всего было обвинить в бедах российского флота, тем более что он уже не мог ответить. Многие из писавших о российском парусном флоте приводили цитату из записки декабриста Владимира Штейнгеля к императору Николаю I: “…прекраснейшее и любезнейшее творение Петра маркиз де Траверсе уничтожил совершенно”. И мало кто помнил, что эти строки были написаны затаившим обиду подчиненным в тюремной камере Петропавловской крепости.

Документы и распоряжения морской министр писал преимущественно на французском языке, почти все они оказались скрытыми под слоем архивной пыли. Когда некоторые из них прочитали, оказалось, что жизнь его интересна прежде всего как часть российской истории, ее флота. Она являет собой наглядный пример того, как цари приглашали на службу иностранных “специалистов”. Причем делали это не потому, что были “антипатриотами”, “западниками” или особо почитали все французское, немецкое или голландское. Скорее всего, правители руководствовались сугубо прагматическими интересами страны, которой в разные моменты ее истории нужны были хорошие администраторы и знатоки своего дела; не имея собственных — по крайней мере в достаточном количестве — они не считали для себя унизительным пользоваться услугами “варягов”. И те в большинстве своем служили безупречно, хотя и находились под пристальным и ревнивым взглядом подчиненных.