В первый день весны погасли все звезды. Даже в Москве, в этом мрачном городе без солнца и неба, где звезд не видно никогда, всем было понятно, что их больше нет. Это чувство похоже на то, когда умирает мать, которую давно не видел. Когда живешь где-нибудь в Сибири уже лет тридцать, а мать умерла в Калининграде. Понимаешь, что ничего в жизни особо не изменилось, но в то же время сама жизнь будто потеряла смысл. И теперь надо дожить ее до конца с комком в горле. Звезды погасли.

Васильев шел по улице и думал, что совсем неплоха эта новая мода держать дома мелких собак. По улицам носились мопсы и таксы, чихуа-хуа и померанские шпицы, йорки и джек-рассел-терьеры, китайские хохлатые и левретки, перегрызшие свои ошейники и вырвавшиеся на свободу. Они с остервенением бросались на людей. Прыгали и вгрызались в горло. Васильев видел пару немецких овчарок и одного алабая, но те бегали стороной, не нападали, будто удивляясь тому, что мелкие псины творили со своими жертвами. Кошки не отставали от собак и бросались в лица, отгрызали носы и выцарапывали глаза. Голуби, воробьи и вороны доедали трупы. В первый день весны погасли все звезды.

Люди не сопротивлялись. Казалось бы, много ли нужно сил, чтобы справиться с таксой или кошкой? Но люди покорно позволяли разорвать горло, они улыбались, когда кошки хрустели пальцами рук, а воробьи лакомились глазами. Васильев их всех понимал. Что еще осталось людям, лишенным мечты, лишенным чувств из-за того, что погасли все звезды? А голубям, воронам, воробьям, а левреткам, таксам и померанским шпицам? Мечта нужна всем, как и звезды над головой. Люди, и собаки, и птицы просто хотят хоть что-нибудь почувствовать, а там, где нет места мечте, есть место смерти. Смерть – последняя надежда для любого живого существа. Смерть – последнее яркое путешествие, последний страх, последняя улыбка.

Васильев никогда не мечтал. Васильев эту жизнь жил. Не требовал, не жаловался, не надеялся. И погасшие звезды – очередное событие, которому у него нет объяснения. Как не было объяснения всему тому, что происходило в жизни, пока звезды блестели.

Васильев шел по улице к дому медленно, опасаясь, что на голову свалится очередной выброшенный с балкона или из окна ребенок. Родители выкидывали младенцев и тех, что постарше. Кому было больше четырнадцати лет, выбрасывались из окон сами. Кто-то из детей не умирал от падения, и тут в дело вступали померанские шпицы. Васильеву было безразлично, он ничего не чувствовал и понимал, что во всем этом теперь есть смысл. Теперь, когда погасли все звезды.

Васильев зашел в подъезд. На первом этаже на лестничной клетке сосед расчленял свою жену. Жена не плакала, сосед не торопился. Жена улыбалась и смотрела на мужа влюбленными глазами. Васильев подумал, что эти двое, наверно, сейчас в первый раз друг перед другом честны. Удивительно, для честности им потребовалось, чтобы погасли все звезды.

Васильев открыл дверь. Сел тут же на пороге и подумал, как же хорошо, что у него нет жены, которую сейчас, когда погасли все звезды, пришлось бы расчленить, чтобы быть искренним. Как хорошо, что у него нет детей, нет собаки мелкой породы, а уж тем более собаки породы крупной – замечательно, что большие собаки теперь не в моде.

Как прекрасно, что у него нет кошки, и, может, совсем неплохо, что погасли все звезды. Наконец-то случилось что-то значительное. Не какая-то местечковая война, где даже на видео с места боевых действий непонятно, кто против кого воюет. Где можно только и увидеть, как пара не самых новых танков в городской застройке шмаляют по руинам жилых домов, да съемку с беспилотника, больше похожую на очередной уровень в шутере от первого лица. Не какая-нибудь телевизионно-интернетная пандемия, которая если и коснулась Васильева, так только в магазине, когда ему не продали хлеб и масло за то, что он был без маски. Кому нужна такая пандемия? То ли дело сейчас, когда погасли все звезды в первый день весны.

Погасли все звезды, кроме солнца. Солнце горело даже ярче, чем ему всегда было положено. Васильев вышел на балкон. Васильев смотрел на пылающее солнце.

«Почему оно не тухнет? Может, солнце еще сражается за нас, за людей? Что все мы без звезд? Может быть, все звезды вообще всегда были на одинаковом расстоянии от нас. Сплошной шатер над головой. Ткань жизни, полотно вселенной, и никаких разниц в миллионы и миллиарды световых лет. А может, все звезды сожрали померанские шпицы? Джек-рассел-терьеры? Склевали голуби и воробьи? А солнце? А солнце сожрет собака крупной породы, конечно. Какая-нибудь немецкая овчарка или алабай. Сожрет последнюю причину мечтать. Последнюю причину жить. Последний человеческий день. И будет ночь. Настоящая ночь. Некому будет топить атомные кочегарки, чтобы вселять жизнь в уличные фонари. Да и кому теперь нужны эти фонари?» – думал Васильев.

Солнце разгоралось. Пламя звезды не могло сдержать даже густое московское небо. Васильеву казалось, что еще немного, и солнце спалит его живьем. Но последняя на небе звезда тоже сдалась какой-то вселенской причине, неведомой космической задумке и в мгновенье сжалась в точку. Васильев зажмурился, ожидая взрыва, но вместо него просто стало темно. Так темно, как не может быть даже в темноте.

Васильев на ощупь пробрался с балкона на кухню. Открыл холодильник. В холодильнике так же темно, как на небе, так же темно, как на всей земле, как во всей Вселенной, в которой погасли все звезды. Но в холодильнике стояло пиво, лежали заветренные куриные котлетки. «Да что мне эти мечты человеческие», – подумал Васильев и надкусил котлетку, и запил пивом в первый день весны, когда на небе погасли все звезды.

Завтра, решил Васильев, завтра я буду счастлив. Когда померанские шпицы доедят последних людей. Когда я привыкну к этой кромешной темноте. Когда я снова стану будто только что родившийся ребенок. Во второй день весны. Когда уже неважно, что погасли все звезды.

Так. Хлеб, молоко, яйца. На это хватит. Вот они лежат на полке. Три-четыре сытых дня. Андреев потянулся за канистрой молока. Полки с молочкой расфокусировались. Андреев так и замер с протянутой рукой.

«Доступно обновление», – появилось предупреждение перед глазами на фоне размытых полок с молоком, маслом и кефиром.

Андреев кивнул и прижался к стойке с чипсами, чтобы не мешать другим покупателям.

На днях обещали большое обновление, и не нужно будет вот так зависать и ждать, когда прогрузится реальность. Обновления будут устанавливаться в фоновом режиме. Обновление наконец загрузилось. Андреев снова потянулся за молоком.

«Действие недоступно в бесплатной версии реальности. Пополните счет», – выскочило предупреждение.

«Да пошло оно все, вашу мать!» – заорал на весь магазин Андреев.

«Нам важно ваше мнение. Помогите нам стать лучше. Оставьте свой отзыв», – загорелось перед глазами красным. Андреев выскочил на улицу.