– Черт, сдохнуть можно от этой жары! – выругался Крячко, заходя в кабинет и, по своему обыкновению, закрывая за собой дверь пинком ноги.

Вялой походкой с болезненной гримасой на лице Стас прошелся по кабинету. Миновав свой рабочий стол, Крячко направился к открытому окну. При этом он с пренебрежением швырнул на поверхность стола кожаную папку с документами, выразив тем самым свое отношение к бумажной работе, которой он был вынужден заниматься сегодня.

Гуров, занятый написанием отчетов и посвятивший этому весь день, был тоже не в духе и даже не посмотрел на своего объявившегося напарника, продолжая аккуратно заполнять круглым почерком милицейские формуляры.

Минорное настроение, в котором находился Крячко, для Гурова не было большой неожиданностью – тот жутко не любил заниматься рутиной. Проработав в милиции не один десяток лет, дослужившись до полковника, Стас по-прежнему оставался верен юношеским представлениям о работе оперативника. По его мнению, опер – это прежде всего неброско одетый спортивный мужик с табельным пистолетом в скрытой кобуре, который благодаря своей ловкости и сметливости проникает в разные сферы жизни людей с целью выявления состава преступления и задержания подозреваемых.

Стас шумно втянул ноздрями прохладу слабенького ветерка, заплутавшего в раскаленных жарой городских кварталах, и на секунду задержал дыхание, словно это доставило ему облегчение.

– Как же я затрахался сегодня! – усталым и немного жалобным голосом выдохнул наконец он из себя.

После этих откровений Гуров не смог сдержать улыбку и, оторвавшись от бумаг, бросил на товарища насмешливый взгляд:

– Сочувствую… В такую-то жару… Да ты просто герой! Это была та парикмахерша, у которой муж сидит… Варька, кажется, ее зовут. Или эта новая пассия, если мне память не изменяет, Маша, музыкант из филармонии?

Крячко, не отворачиваясь от окна, поморщился, словно от легкого приступа мигрени.

– Ну при чем здесь Варька, мы уже давно с ней не общаемся, и муж, кстати, давно уже откинулся. Но, судя по тому, как он бухает, на воле долго не прогуляет. А к Машке я зашел просто пообедать, должен же я где-то есть…

– Ну, конечно, должен, – поспешил согласиться с другом Гуров. – А заодно и провести небольшой экскурс по эрогенным зонам молоденькой подружки в рабочее время…

– Ну с чего ты вообще взял, что мы спали? – сделав удивленное лицо, Крячко повернулся к Гурову.

– Вижу, – усмехнулся тот в ответ.

– Как это?! – насторожился было Стас. – Что, волосы на рубашке или помада?..

– Ни то, ни другое, – отрезал Гуров. – Просто «всякое животное после соития грустное», говорили древние римляне. А ты явился очень грустным…

– Тьфу ты, блин! – отмахнулся Стас и, отвернувшись от окна, направился на свое рабочее место. Упершись ладонями на подлокотники, он, морщась и кряхтя, медленно и аккуратно поместил свое крупное тело в кресло.

Молча наблюдавший за этими стесненными телодвижениями коллеги Гуров наконец изрек:

– Стасик, поберег бы ты себя, сгоришь ведь на работе… Если так каждый день обедать будешь по несколько часов… Она же тебя младше лет на двадцать пять. Ты вон уже и сесть нормально на задницу не можешь…

– Ой, Лева, я тебя прошу! Давай без этих твоих дурацких намеков! – снова скривился Станислав, поудобнее устроившись в кресле, и, не снимая своих туфель сорок пятого размера, положил ступни на стол. – Просто у меня спину немного прихватило – сквозняки, наверное, в троллейбусе просквозило. Кругом ведь сквозняки… из-за этой жары… Будь она неладна!

– Угу, – нервно поигрывая авторучкой, произнес Гуров. – Ну, о погоде и о бабах мы уже поговорили; может, о деле попробуем? Или ты сегодня работой вообще не занимался по причине жары и перетраха?

– Да какое это дело, Лева, – устало произнес Крячко, – дела у нас были раньше. А сейчас так, мелочовка… Смешно даже – расследуем деятельность ЖКО…

– Не ЖКО, а управляющей компании, – поправил его Гуров, – между прочим, одной из крупнейших. Чем тебе это дело не нравится?

– Тем, что одни барыги из управляющей компании заказали других, чтобы получить под свой контроль несколько богатых кварталов города, – раздраженно ответил Крячко, – и хотят убрать конкурентов с рынка нашими руками. Для этого они забашляли нашим генералам в главке МВД, а те пустили по следу нас с тобой.

Гуров после этих слов нахмурился и снова принялся строчить недописанный документ, буркнув в ответ:

– Тебе не все равно, каким жуликам по рукам бить?

– Да мелочно все это, Лева! Суета какая-то дешевая! Не понимаю, как наш генерал Орлов на этот наезд подписался, неужто он тоже в доле?..

– Сомневаюсь, – упрямо покачал головой Гуров, – не похоже на него. Но он тоже не всем может отказать. Если всем отказывать, то долго на его должности не просидишь. Быстро на пенсию спровадят…

– А заодно и нас с ним, как верных сторонников, – продолжил невеселые размышления Крячко. – У тебя хоть дача есть, а я что на пенсии делать буду?

– Купишь себе и будешь клубнику выращивать да с музыкантшей своей спать. – Настроение Гурова, и без того нерадостное, стало резко портиться.

– Купишь тут с нашей зарплатой дачу, – тяжело вздохнув, произнес Стас. – Да и не могу я без работы. Я лучше в охранное агентство пойду работать. Как думаешь, возьмут меня с моим опытом?

– С руками оторвут, – не отрываясь от писанины, произнес Гуров. – Будешь на вахте сидеть в уцелевшей управляющей компании…

– А если в службу безопасности какого-нибудь олигарха? Нужны же им опытные оперативники. Как думаешь, Лева? – с надеждой поинтересовался Крячко.

– Я просто уверен, что отставной депрессирующий мент с больной спиной и привычкой совать нос в чужие дела им просто необходим. Странно, что олигархи до сих пор не завалили тебя предложениями о сотрудничестве. Слушай, что с тобой сегодня случилось?! Ты что, перегрелся или, может, у тебя проблемы не только со спиной?

– Очень смешно, – немного обиделся Крячко и снова поморщился то ли от боли в спине, то ли от душевных переживаний.

– Может, хватит эту унылую бодягу лить про пенсию и коррупцию? – продолжил наезд Гуров. – У меня от одного твоего вида башка разболелась. Черт, наверное, давление опять поднялось…

Неожиданно обеспокоившийся Гуров открыл ящик своего стола и достал из него ручной автоматический тонометр. Надев его на запястье, как браслет, Гуров нажал кнопку и прижал руку с прибором к груди, как учили доктора.

– Ну вот, я же говорил, – произнес разочарованно Гуров, когда на дисплее показались цифры замера. – Сто пятьдесят два на сто три… Опять поднялось к вечеру. Придется пить таблетки.