Давным-давно явился в северные края некий король. И прозвали его Алым королем, ибо он был облачен в красный плащ и на щите его красовался герб – пылающее солнце. Поговаривали, что родом король из самой Африки. Однако был он не только король, но и могущественный чародей, и каждый из десяти его детей унаследовал толику отцовского дара. Но когда супруга короля скончалась, пятеро его отпрысков встали на путь зла, а другие пятеро, спасаясь от сетей, раскинутых злыми братьями и сестрами, навсегда покинули королевский замок.

И тогда сердце короля разбилось от горя, и ушел он в лесные чащи на север своего королевства. Но отправился он в путь не один, потому что вслед за государем поспешили три его верных кота – очень больших кота, даже, скорее, леопарда. Помни о котах, читатель!

Бесчисленные и удивительные чары, которыми владел Алый король, перешли по наследству к его потомкам. И иной раз волшебный дар неожиданно проявляется у того, кто знать не знает, откуда ветер дует. Вот такая история и приключилась с мальчиком по имени Чарли Бон и с несколькими его новыми знакомцами под мрачной сенью академии Блура.

В среду, часов в пять пополудни, Чарли Бон увидел дым – он как раз выглянул в окно. Над осенними деревьями поднималось темное облако дыма. Ветер относил облако к югу. Оно плыло по небу, как огромный кит.

Значит, где-то на другом конце города пожар. Чарли услышал, как воет сирена пожарной машины, но и знать не знал, что пожар имеет к нему самое непосредственное и к тому же весьма таинственное отношение. И что скоро он попадет туда, где сейчас полыхает пламя.

Чарли спокойно уснул, а на другое утро отправился в школу. После уроков он, как обычно, пошел домой вместе со своим другом Бенджамином Брауном. Облако дыма давно исчезло, но на небе собирались тучи. Сердитый ветер нес по Филберт-стрит алые и золотые листья.

Бенджамин перешел улицу и двинулся к дому номер двенадцать. А Чарли зашагал к своему – номер девять. Большинство обитателей номера девять то и дело жаловались, как же им мешает большой каштан, возвышавшийся перед домом. От него в комнатах кромешный мрак, говорили они. Дерево совсем старое и гнилое, говорили они. А еще они говорили, что в один прекрасный день этот каштан рухнет и всех их раздавит. Ясное дело, никаких мер против каштана никто из обитателей номера девять не предпринимал. Жильцы ограничивались сетованиями и жалобами. Уж такое это было семейство. Точнее, уж такие это были семейства.

Чарли взбежал на крыльцо. Дерево вздохнуло и уронило ему на голову несколько каштанов. По счастью, густая пружинистая шевелюра Чарли смягчила удар. Какая-то польза от шевелюры все-таки есть, хотя и небольшая. Взрослые постоянно говорили Чарли, чтобы он привел себя в порядок и причесался, а попробуй причешись, если у тебя волосы как колючий куст.

– Бабушки, я пришел! – крикнул Чарли из прихожей.

Бабушек в доме номер девять было две: бабушка Джонс, мама Чарлиной мамы, и бабушка Бон – мать его папы. Бабушка Джонс была кругленькая, жизнерадостная и все время командовала. Бабушка Бон подавала голос, только когда была чем-то недовольна. Она почти не улыбалась, и рассмешить ее было невозможно. Волосы у нее были седые, густые, и носила она строгие длинные платья мрачных цветов – черные, коричневые и серые. Ничего яркого, в отличие от Мейзи, которая обожала розовый цвет. Второй бабушке, Джонс, нравилось, чтобы ее называли Мейзи. А вот к бабушке Бон Чарли в жизни бы не посмел обратиться по имени (ее звали Гризелда). Бабушка Бон любила напоминать всем и каждому, что в девичестве она носила фамилию Юбим. А Юбимы считались семьей родовитой, и у них чуть ли не в каждом поколении было полным-полно всяких артистических личностей, а также удивительных талантов – гипнотизеров, ясновидцев и колдунов.

Чарли знал, что своей обыкновенностью разочаровал бабушку Бон до глубины души.

И что гораздо хуже (с точки зрения бабушки Бон), ему нравилось, что он обычный мальчик.

Когда Чарли приходил из школы, его всегда встречала Мейзи: звонко чмокала в щеку и тут же сажала за стол, где уже стояла полная тарелка чего-нибудь вкусного. Сегодня на лбу у Мейзи красовалась шишка. «Это все несносный каштан!» – объяснила она.

Бабушка Бон всегда сидела к кресле-качалке у плиты и наводила на что-нибудь критику – то бранила Мейзину стряпню, то негодовала, что Чарли лохматый. Но сегодня качалка пустовала. И это была первая неожиданность.

В субботу Бенджамину исполнялось десять, и Чарли решил подарить приятелю самодельную открытку вместо покупной. Для открытки он сфотографировал пса Бенджамина, Спринтера-Боба, с улыбкой во весь рот – точнее, с зубастым оскалом во всю пасть. Зубы у Спринтера-Боба были длинные и желтые.

Чарли попросил маму отнести фотографию в «Фотомиг», чтобы ее увеличили. На открытку он решил наклеить облачко – над головой у пса, – а в облачке написать «С днем рождения, Бенджамин!».

Вот-вот должна была произойти вторая неожиданность.

В начале пятого дверь распахнулась и вошла мама Чарли. В руках у нее был пакет перезрелых яблок и ревеня.

– Получится дивный десерт, – сказала она, поставив пакет перед Чарли и целуя его в кудлатую голову.

Эми Бон служила в зеленной лавочке, так что в доме номер девять фрукты и овощи не переводились.

Чарли отодвинулся от переспелых, попахивающих фруктов.

– Мам, а ты забрала мое фото? – спросил он.

Эми Бон покопалась в сумке, вытащила большой оранжевый конверт и положила его рядом с тарелкой сына.

Чарли открыл конверт и извлек… нет, это был не Спринтер-Боб. Ничего общего со Спринтером – Бобом.

И вот тут-то в кухню вплыла бабушка Бон. Она застыла в дверях, поправила воротничок, белоснежную прическу, разгладила строгую черную юбку. Вид у бабушки Бон был такой, точно она собиралась выполнить главную миссию своей жизни.

На фотографии, которую Чарли вытащил из конверта, был мужчина с маленьким ребенком на руках. Мужчина сидел на стуле с высокой спинкой. Лицо у него было длинное и скорбное, волосы – редкие и седые, а костюм – помятый и черный. Из-за толстых стекол очков казалось, будто взгляд у него какой-то стеклянный и отсутствующий.

Чарли все смотрел и смотрел на фотографию: он никак не мог убрать ее в конверт – глаза как приклеились к портрету. Голова у мальчика закружилась, а в ушах начались загадочные шумы – вроде того свиста, шуршания и бормотания, которые раздаются, когда пытаешься поймать по радио какую-то определенную станцию.

– Ой, – сказал Чарли. – Это… что? – Его собственный голос раздавался издалека, как будто сквозь толщу тумана.

– Что-то не так, Чарли? – насторожилась мама.

– Что происходит? – очутилась рядом бабушка Бон. – Мне звонила тетя Юстасия. Ее опять посетило Предчувствие. В конце-то концов, ты настоящий Юбим или нет?