Татьяна Луганцева

В джазе только чижик-пыжик

Глава первая

— Парню обязательно надо помочь! Куда он без матери с таким-то диагнозом? — уговаривала Валентина Петровна свою дочь Яну Карловну Цветкову.

— Ну, а я-то тут при чем? Это же сын твоей подруги, ты ему и помогай! — отвечала Яна, нервно затягивая длинные светлые волосы в хвост.

— Ты же знала тетю Клаву! Как ты так можешь? Яна, на тебя же всегда можно положиться!.. — продолжала уговаривать дочку Валентина Петровна.

Яна, конечно, знала тетю Клаву с детства. Они с матерью были не то чтобы подругами, но очень хорошими знакомыми. Тетя Клава пришла к ним в театр на должность актрисы и проработала так полгода, а потом с ней начались странности. Она периодически задумывалась, впадала в странный ступор минут на пять, а также прямо на сцене стала терять память и забывать текст. А это уж совсем никуда не годилось… Сначала коллеги простили, потом напряглись, а после никто уже не хотел выходить с Клавдией на сцену и позориться там с ней или выкручиваться, проявлять смекалку. Особенно если учесть, что артисты в труппе были все возрастные и блистать смекалкой не сильно рвались, — учить там в довесок к своим и чужие роли, чтобы подсказывать по ходу пьесы. Клаву, конечно, было жалко, произошло это с ней, когда ее беременную бросил сожитель и исчез в неизвестном направлении. Какая женщина не расстроилась бы.

«Но не до такой же степени! Не до сумасшествия! — возмущалась тогда мама Яны. — Мужики этого не стоят!»

Яна знала, что мама у нее — та еще железная леди. Когда-то влюбилась в своего коллегу Ивана Демидовича и, забеременев от него собственной Яной, поняла, что для семейной жизни этот бабник, красавчик и балагур совсем не предназначен. Это ж кем надо быть, чтобы понять такое в состоянии влюбленности? А тут под боком тихий и спокойный плотник, подсобный рабочий сцены с интересным именем Карл. Особенно если учитывать, что работал он с деревом и, к тому же, давно смотрел на приму сцены влюбленными глазами… Валентина и решила, что это будет идеальным вариантом мужа для нее. Главное ведь, чтобы любили ее, а не она. Яну Карл удочерил, воспитывал как свою. Мало того, Яна узнала, что она биологическая дочь другого человека, с кем провела всю закулисную жизнь в играх и забавах, когда ей было уже за сорок. Видимо, это был тот самый возраст, когда от подобных новостей даже легкого шока не испытывают.

Однако вернемся к Клавдии. Из театра ее не уволили, оставили работницей на подхвате. Она рассаживала зрителей в зале, продавала билеты, помогала в буфете… И как-то так втихую лет под сорок Клава родила сына, ну вот совсем не известно от кого. Как ее только ни пытались вывести на откровенный разговор, Клава молчала как партизан на допросе и лишь загадочно улыбалась, отдаленно напоминая Мону Лизу. Маму Яны такое поведение Клавы раздражало, но даже она, проявляя весь свой артистический дар, не смогла докопаться до правды о рождении сына Клавы, которого та еще и назвала Валериан.

Клавдия частенько приводила его в театр, так как дома не с кем было оставить. Яна знала его плохо, так как был он совсем маленький, а она к тому времени уже окончила институт в своем Волжске и уехала в Москву, где и обосновалась. Но периодически слышала про этого Валериана от мамы, дескать парень растет несколько странноватым. Впрочем, оно и понятно — от яблони апельсины не рождаются. Странная мама, странный сын…

— А что за диагноз? — спросила Яна.

— Хотели шизофрению поставить, но обошлось расстройством аутичного спектра, — понизила голос Валентина Петровна, словно разглашала государственную тайну.

— Прекрасно! Пусть как-то лечится. Я-то тут при чем?! — все еще не понимала Цветкова.

— По доброй воле в больницу он не ложится, как, впрочем, многие люди с расстройствами. А состояние обострилось.

— Мне его очень жалко, но я не психиатр. У меня, конечно, есть связи, могу узнать, как положить его в очень хорошую клинику.

— Яна, ты не думай, что он сумасшедший! Он школьную программу в двенадцать лет освоил и до двадцати пяти лет имеет три высших образования. Клава не могла оторвать его от учебы, чтения книг, компьютера… Не гулял, никуда не ходил, со сверстниками особо не общался. Люди ведь не любят тех, кто так отличается от них, да и Валериану с ними было неинтересно.

— Понятно, почему он того… — хмыкнула Яна.

— Тебя он знает, помнит, а значит, доверится, будет общаться. Ты — яркая, красивая, сможешь увлечь его, повести за собой! — с каким-то прямо пафосом заговорила Валентина Петровна.

А у Яны сложилась картинка: она в кожанке, в красной косынке и с маузером в руке лезет на баррикады, а за ней маячит какой-то псих. Она даже потрясла головой, чтобы отбросить эти мысли.

— Куда я поведу? Потом не факт, что я произведу на него именно такое положительное впечатление. И где его мама? Почему обеспокоена именно ты? — спросила Яна.

— Так в больнице Клавдия. Очень волнуется за сына, меня просит…

— Ну, а ты что? Тебя-то он больше знает, чем меня.

— Яночка, ты же знаешь! У меня сейчас начинаются гастроли, наши любимые гастроли в Санкт-Петербурге. Я в нескольких постановках в главных ролях…

— А театр для тебя — жизнь? — добавила Яна вопросом.

— Ты же сама все понимаешь!

— А у меня нет работы?

— Ты частенько с нее уезжаешь, и ничего… Ради благого-то дела…

— Мой сын у своего отца, — сказала Яна, имея в виду старшего сына Вову от своего третьего и, заодно, четвертого и последнего брака.

Их отношения с Ричардом, занимающимся бизнесом, в свое время напоминали агонию, когда каждый давал другому много шансов, но это ни к чему не приводило. Потом у нее закрутился серьезный роман с князем из Чехии Карлом Штольбергом, а Ричард смог найти свое тихое, семейное счастье с женщиной Людмилой, которая родила ему дочь. Но своего сына Вову Ричард никогда не бросал. Отцом он был безупречным, впрочем, как и Люда, очень хорошо относившаяся к детям. Вова полгода жил с матерью, полгода — с отцом. Учился он за границей.

— Вот! Вова пристроен, — с преувеличенной радостью закивала Валентина Петровна.

— Вова у меня, матери-ехидны, всегда пристроен. Хорошего отца я ему выбрала. А Настю с Евой куда? — спросила Яна у