Любимым детским книжкам посвящается…

Ворованная провизия всегда вкуснее, чем купленная за свои деньги! Да и есть ее куда интереснее.

Аграфена и ее лучший друг Триш знали об этом не понаслышке. К тому же, если бы они и решили купить себе что-нибудь пожевать, им просто нечем было бы заплатить – оба с самого рождения жили в сиротском приюте и, естественно, денег отродясь в руках не держали. Поэтому, когда Кухарка прогнала всех воспитанников из приютской столовой, и, распевая во всю глотку имперские военные марши, начала убирать со столов оставшуюся после ужина посуду, Аграфена и Триш ничего лучшего не придумали, как совершить набег на теплицу старосты деревни.

Порции детям Кухарка всегда давала небольшие, но сегодня она превзошла сама себя. Аграфене досталось три ложки вареного гороха, а Тришу и вовсе две – в столовой он споткнулся с тарелкой в руках и вывалил на пол почти половину своего ужина.

Комендантша Коптильда с утра уехала в столицу, поэтому Кухарка осталась в приюте за главную. Сэкономленные на воспитанниках продукты она свалила в свой мешок, собираясь утащить их домой. Жадная, весьма неопрятная тетка, Кухарка своим внешним видом напоминала паучиху – толстый живот, нечесаные космы, тонкие ручки и ножки. Да и складом характера она обладала не лучшим, так и норовила стянуть все, что попадало в ее тощие загребущие ручонки.

Живот Аграфены издал такое громкое урчание, что Триш даже остановился и удивленно на нее посмотрел.

– Твой червяк проснулся! – со знанием дела заявил он.

– Еще бы! Ведь я так и не смогла его заморить! – ответила Аграфена.

Она так сильно хотела есть, что все окружающие ее предметы казались девочке разными вкусностями.

Солнце уже садилось. Его ярко-оранжевый диск, напоминавший оголодавшей девочке блин, медленно опускался за дальний холм, похожий на высокий торт, на котором стоял сиротский приют. Тень от холма буквально на глазах сползала вниз и накрывала расположенную в долине деревню Белая Грива. Маленькие домики с белыми стенами и красными крышами, разбросанные между небольшими рощицами фруктовых деревьев, смахивали на пирожки, рядами уложенные на большом зеленом противне.

Аграфена и Триш только что выбрались через окно спальни для девочек на узкий карниз, перебрались с него на крышу приюта, пересекли ее наклонную черепичную поверхность и перелезли на огромный дуб, растущий рядом с домом.

Теперь оставалось всего ничего – спуститься с дерева и незаметно пробраться через свалку металлолома к железной ограде. Свалка находилась на заднем дворе приюта и представляла собой нагромождение всяких ржавых железяк, оставшихся еще, должно быть, со времен гражданской войны.

Комендантша сего заведения Коптильда, ветеранша тех военных действий, никому не позволяла вывозить эти железки, утверждая, что они напоминают ей о старых добрых временах, когда она ездила на своем боевом танке и безжалостно громила врагов нынешнего императора Велдора Великого.

В самом дальнем углу решетчатой ограды, окружавшей свалку, было место, где не доставало одного прута. Через эту дыру Аграфена, да и другие воспитанники, частенько покидали территорию приюта, не опасаясь, что их застукает у ворот сама Коптильда или ее младший братец Копотун.

Последний значился в приюте помощником комендантши, но абсолютно ничего при этом не делал. Целыми днями он валялся в гамаке, висевшем во дворе между двумя деревьями, или слушал радио в директорском кабинете, а потом пересказывал сестре последние новости империи.

К забору свалки примыкал большой вольер, обнесенный сеткой, в котором обитал Вельзевул – огромная жуткая псина Коптильды, размером с крупного пони, покрытая косматой черной шерстью. Аграфена всерьез подозревала, что в роду Вельзевула попадались не только обычные собаки, но и драконы, черти или еще кто-нибудь похуже. Пес уважал и боялся только Коптильду, всех остальных же он вообще ни за кого не считал.

Почуяв приближение детей, Вельзевул начал громогласно лаять и яростно бросаться на стены вольера. Хорошо, что они были сварены из металлической сетки и толстых листов железа. Проломить он их не мог, однако и не оставлял попыток сделать это.

Однажды пес сумел порвать цепь и вырвался из своего зарешеченного логова во двор прямо во время послеобеденной прогулки. Треть воспитанников приюта тогда в мгновение ока очутились верхом на высоком заборе, причем сами позже не могли вспомнить, как они туда взобрались. Вторая треть просто попадали в обморок от испуга, а остальным пришлось срочно бежать в прачечную – отстирывать бельишко. Аграфена тогда оказалась в первой трети, Триш – во второй, а еще один их приятель Пима – в третьей.

Коптильда быстро загнала пса обратно в вольер, угрожая ему револьвером и браня на чем свет стоит, но воспитанники на всю жизнь запомнили тот ужасный день.

Аграфена и Триш быстро пригнулись к земле, чтобы Вельзевул не успел их рассмотреть. Так, на всякий случай. После давней космической катастрофы, когда половина Луны упала на землю, неожиданно обнаружилось, что самые обыкновенные коты вдруг научились говорить. Кто знает, может, и собаки теперь тоже умеют, да только скрывают это? А эта псина знала о девочке много занятного и явно не стала бы помалкивать! Сколько раз она вот так пробиралась мимо него в деревню, а потом возвращалась, нагруженная ворованными овощами!

Ребята прокрались к ограде и выбрались с территории приюта через заветную дыру. По слухам, эту брешь в заборе сотворил сам Вельзевул, сожрав один из чугунных прутьев. Аграфена ничуть в этом не сомневалась! Пес обладал поистине акульей пастью и, наверное, на досуге, когда ему удавалось вырваться, поедал пасущихся около Белой Гривы коров и баранов.

Оказавшись за пределами забора, Аграфена и Триш быстро юркнули в высокую траву.

Вокруг приюта было большое пшеничное поле, немного поодаль которого начиналась тропинка, ведущая вниз, в деревню. Девочка выглянула из травы. Вокруг было совсем тихо. Похоже, их побег остался незамеченным. Они выбрались с поля и поспешили в Белую Гриву.

Коптильда поехала в столицу империи за деньгами, которые ежемесячно выделялись на приютские нужды, и скорее всего останется ночевать в городе, поэтому ребята не опасались, что кто-то их хватится. На берегу небольшого озера, расположенного у подножия холма, Аграфена заприметила спину братца комендатши. Копотун удил рыбу, да поедал пирожки, которые специально для него напекла Кухарка. Вся его поза говорила о том, что ему совершенно все равно, чем там сейчас занимаются воспитанники приюта. Для Копотуна все они, шестьдесят с лишним человек, были на одно лицо.

– Опусти-ка свой кочан пониже! – посоветовала Аграфена Тришу. – Тебя видно из травы. Вдруг Копотун заметит?