Писатель я уже более двух сотен лет. В далеком 1766 году один из Павичей издал в Будиме свой сборник стихотворений, и с тех пор мы считаем себя литературной династией.

Я родился в 1929 году на берегу одной из четырех райских рек в 8 часов и 30 минут утра под знаком Весов (в асцеденте Скорпион), а по гороскопу ацтеков я — Змея.

Первый раз на меня падали бомбы, когда мне было двенадцать лет. Второй раз — когда мне было пятнадцать. Между двумя этими бомбардировками я впервые влюбился и, находясь на оккупированной территории, в принудительном порядке выучил немецкий. В то же самое время меня тайно обучал английскому языку некий господин, который курил трубку с ароматным табаком и английским владел не так уж хорошо. Именно тогда я в первый раз забыл французский (впоследствии я забывал его еще дважды). Наконец, когда однажды, спасаясь от англо-американской бомбардировки, я заскочил в школу для дрессировки собак, то познакомился там с одним русским эмигрантом, офицером царской армии, который позже начал давать мне уроки русского языка, пользуясь сборниками стихотворений Фета и Тютчева. Других русских книг у него не было. Сегодня я думаю, что, изучая иностранные языки, я, как волшебный зверь-оборотень, переживал целый ряд превращений.

Я любил двух Иоаннов — Иоанна Дамаскина и Иоанна Златоуста (Хризостома). В своих книгах я встречал любовь чаще, чем в жизни. Не считая одного исключения, которое длится до сих пор. Когда я спал, ночь сладко прижималась к обеим моим щекам.

Я был самым нечитаемым писателем своей страны до 1984 года, когда вдруг за один день превратился в самого читаемого. Я написал первый роман в виде словаря, второй — в виде кроссворда, третий — в виде клепсидры и четвертый как пособие по гаданию на картах таро. Пятый был астрологическим справочником для непосвященных. Я старался как можно меньше мешать моим романам. Я думаю, что роман, как и рак, живет за счет своих метастазов и питается ими. С течением времени я все меньше чувствую себя писателем написанных мною книг и все больше — писателем других, будущих, которые, скорее всего, никогда не будут написаны.

К моему великому изумлению, сегодня существует около ста переводов моих книг на разные языки. Одним словом, у меня нет биографии. Есть только библиография. Критики Франции и Испании назвали меня первым писателем XXI века, хотя я жил в XX веке, то есть во времена, когда требовалось доказывать не вину, а невиновность.

Самое большое разочарование в моей жизни принесли мне победы. Победы не оправдывают себя. Я никого не убивал. Но меня убивали. Задолго до смерти. Моим книгам было бы лучше, если бы их написал какой-нибудь турок или немец. Я же был самым известным писателем самого ненавидимого народа — сербского.

Новое тысячелетие началось для меня в 1999 году (три перевернутые шестерки), с третьей в моей жизни бомбардировки, когда самолеты НАТО стали сбрасывать бомбы на Белград, на Сербию. С тех пор Дунай — река, на берегу которой я живу, — перестал быть судоходным.

Я вошел в XXI век по театральным подмосткам. В палиндромическом 2002 году режиссер Владимир Петров «выпустил в Москве первую интерактивную ласточку и без боя занял русскую столицу», поставив на сцене МХАТа им. Чехова мое «театральное меню для вечности и еще одного дня». В том же году Томаж Пандур сконструировал башню, в которой разместил 365 кресел и, пользуясь ею как цирком шапито, показал «Хазарский словарь» в Белграде и в Любляне, на глазах у зрителей превращая слово — в мясо и воду — во время. В 2003 году петербургский Академический театр им. Ленсовета встретил юбилейные белые ночи и трехсотлетие своего города спектаклем по моей пьесе «Краткая история человечества».

В целом могу сказать, что я при жизни получил то, что многие писатели получают только после смерти. Даровав мне радость сочинительства, Бог щедро осыпал меня милостями, но в той же мере и наказал. Наверное, за эту радость.

Биография Белграда

Рассказ в десяти эпизодах

1

Кто хочет овладеть крепостью, тому придется сначала овладеть собственной душой. Через собственную душу ведет нас и путь на Белград — к одному из древнейших городов мира, который разрушали чаще других. Корбюзье назвал Белград самым уродливым городом на самом прекрасном месте только потому, что смотрел в тот момент на результаты многовековых разрушений. Тот, кто узнал и полюбил этот город сегодня, знает и любит его вовсе не за то, что в нем можно увидеть или дотронуться рукой. От большей и, возможно, красивейшей части Белграда не осталось и следа, на нее мы никогда уже не сможем взглянуть, не сможем ее сфотографировать или прикоснуться к ней. Но истории принадлежит и другая, исчезнувшая часть, та, которая не поддается реконструкции, та, которая хранится не в окружающем нас мире, а в нашей душе.

Легенда рассказывает, что аргонавты, мифологические греческие мореплаватели, оказались однажды в водах Дуная (Истар). Дойдя до места, где река разветвляется надвое, они увидели, что в сторону от водного пути, устремленного на восток, к Черному морю, течет второй рукав, манящий на запад, к Адриатике. Говоря другими словами, они оказались там, где в Дунай впадает река Сава. Они назвали Саву Западным Дунаем и по ней продолжили путешествие. Там, где аргонавты назвали одну реку именем другой, с начала каменной эры и до настоящего времени жили люди. На протяжении веков это поселение было столицей сербского государства, а сегодня это главный город Сербии.

Согласно другой легенде, Дунай — это одна из четырех рек, которые вытекают из рая, поэтому и Белград относится к числу тех знаменитых городов, имена которых начинаются на букву «Б» (Братислава, Будапешт, Бухарест, Брэила), а их стены омывает райская река. Эта райская река протекает и через «Врата войн», как издавна называли Белград турки.

Самый старый Белград, о котором нам хоть что-то известно, несмотря на то, что тогда он еще не носил такого имени, остался для нас безымянным. Это поселение возникло в эпоху расцвета неолита, который на этой территории существовал в период с 2300 по 2000 год до нашей эры и известен как винчанская культура, отмеченная привозными и местными гончарными изделиями, бесчисленными статуэтками людей, особенно женскими фигурками, и изображениями фантастических животных. Если некоторые из новейших расчетов точны, то Белград того времени является ровесником древнейших мотивов сербского устного творчества, которое, согласно современным представлениям, коренится как раз в эпохе неолита.

Первое поселение на территории нынешнего Белграда, имя которого дошло до наших дней, называлось Сингидунум, его называло так кельтское племя скордисков (298 г. до н. э.). Происходит это кельтское название Белграда от племени сингов, про которых греческий поэт Аполлон Родосский (240 г. до н. э.) говорил, что жили они на том месте, где Дунай разветвляется у подножия утеса Кауалак (нынешний Калемегдан). Первый Сингидунум находился в районе современной Вишницы или возле Звездары. В I веке римский Сингидунум стал лагерем для двух легионов, IV скифского и V македонского, а благодаря своему положению пограничной крепости — и гаванью для римского флота. Поблизости от лагеря, с западной его стороны, располагалось поселение торговцев и ремесленников.