Теплым летним утром довольный коршун лениво парил над лесом. День начинался на редкость удачно: чумной старик с взлохмаченной бороденкой по одному ему известным причинам привязал всех цыплят нитками за лапки к самой большой курице, и не унести их со двора было бы очень большой глупостью со стороны коршуна. Старик только и успел, что отчаянно прокричать вслед несколько фраз, крайне эмоциональных, но по сравнению с речью, которую вечером выдаст ему жена по поводу ведения домашнего хозяйства, по сути ласковых и совершенно безобидных…

Из леса вышли девушка и мальчик с корзинками в руках. Коршун знал, что их родители умерли шесть лет назад во время эпидемии и теперь они жили одни в доме у самой околицы. В свои восемнадцать лет Аленушка прекрасно справлялась с хозяйством и с воспитанием младшего брата, которому недавно стукнуло одиннадцать. Непосильные для нее проблемы помогал решать пожилой кузнец Сарыч по прозвищу Бабай, живший на другом конце деревни. Ничего необычного в этом не было — после бушевавшего в этих местах мора многие дома так и остались стоять пустые и заброшенные. Стражники в попытках не дать эпидемии распространиться дальше обычно сжигали опустевшие деревни, но кое-какие остались. За неполные шесть лет люди успели немного прийти в себя и оправиться от потрясений, и теперь о бедствии напоминало только пестревшее крестами кладбище.

Мальчик очень хотел пить, он то и дело порывался наклониться к ближайшей луже и глотнуть воды, но сестра каждый раз успевала его оттащить. В центре каждой лужи был виден отпечаток копытца — тайный предупреждающий знак Яги. По неписаному правилу профессионально занимавшейся колдовством нечистой силы каждый человек имел право на незначительную подсказку, чтобы он, если немножко соображает, мог избежать неприятностей. Мальчик, в отличие от осторожной сестры, которая сразу же заметила отпечатки копытца и поняла, что это означает, сообразительностью явно не отличался.

Коршун, который за свою долгую жизнь научился понимать человеческую речь, прислушался, о чем говорят внизу. Мальчик в очередной раз побежал вперед и все-таки склонился над большой лужей.

— Не пей, Иванушка, козленочком станешь! — прокричала сестра, но братец, не обращая внимания на надоевшие предостережения сестры, быстро сделал несколько глотков. На мгновение его словно обволокло черным облаком, а когда это облако растаяло, у лужи стоял не человек, а козленок.

— Бе! — ответил превратившийся в козленка Иванушка. От изумления у коршуна сам собой раскрылся клюв. До него только сейчас дошло, почему Баба Яга так старательно возилась с каждой лужей.

— А-а-а! — в ужасе вскрикнула Аленушка, прижав руки к груди. — Козел! Я же предупреждала!

Ну а коршун погрузился в раздумья, как бы исхитриться и стащить у Яги раствор, капли которого она подмешала в воду. Тогда не придется искать крупную дичь: поймал мышку, бросил в воду, и на берег выйдет уже не мелкий грызун, а приличных размеров упитанный козленок. Это ж был бы просто подарок судьбы!

Аленушка кое-как взяла себя в руки, собрала валявшуюся на земле одежду брата, подхватила козленка и бросилась к местной знахарке за помощью.

Коршун, размечтавшись о превращении выводка мышей в козлиное стадо, на какое-то время отключился от внешнего мира и очнулся, лишь когда краем глаза уловил едва различимую даже его острым взором черную точку на горизонте. Его разом пробрала дрожь, он перестал мечтать о несбыточном, резко развернулся и испуганно полетел назад.

Еле видимый отсюда замок принадлежал неимоверно злому и жестокому Кащею Бессмертному, и никто, будь он даже и не в здравом уме, более того, в беспамятстве, не жаждал оказаться на его пути. Идеи, постоянно приходившие ему в голову, отличались столь невообразимой оригинальностью, что даже среди нечисти он стоял на особом месте и считался жутким злодеем. Справедливости ради стоит заметить, что сокрушительно злобным он бывал довольно редко, хотя и метко, но и от его обычных развлечений стонали все, кто мог издавать хоть какие-то звуки. В периоды спокойствия он развлекался тем, что иссушал деревенские колодцы в поисках золотых монеток, коих в деревнях отродясь не видали даже во сне. А иногда от большой скуки так стравливал между собой злые силы, что отзвуки их батальных столкновений не только приводили в немалый ужас человечество, но и вызывали сильную головную боль у самих злых сил. Коршун очень боялся, как бы Кащею не вздумалось натаскивать коршунов для охоты вместо соколов. И еще ему не хотелось, чтобы тот затеял что-нибудь крупное, иначе придется искать новое место для жилья на очень далеком расстоянии от этих лесов. Примерно на другом конце света.

Но у Кащея на этот день были совсем другие планы. И касались они изображенной на портрете царевны Марии, дочери местного царя Никодима.

* * *

В тот достопамятный день, ровно три недели назад, Кащей решил совершить легкую прогулку на призрачном коне по длинным межгосударственным дорогам в поисках приключений на чью-нибудь голову. Удача улыбнулась ему, когда он встретился с обозами путешественников из далекого тридевятого царства. Пристроившись к главному обозу во всем своем боевом облачении, а именно: в черной, отливающей металлическим блеском кольчуге, в черном же плаще, на голове — позолоченный шлем, он вежливо поинтересовался, далеко ли держат путь уважаемые путешественники и не намерены ли они продолжать путешествовать в полном здравии и в дальнейшем?

Если путешественники и не совсем поверили поначалу, что перед ними Кащей, то вид легендарного меча-кладенца, приподнятого им над головой, напрочь разбил их последние сомнения. В едином порыве путешественники достали из-за пазух мешочки с золотыми монетами и очень сильно удивились, когда Кащей на них даже не взглянул. Наблюдая до того за обозом, он услышал из разговора обозников, что царь Никодим называет свою дочь, царевну Марию (с портретом которой они возвращались домой) золотком. Он сильно заинтересовался этим моментом после чего и направился к главе процессии, чтобы получить более подробные сведения, а заодно и прихватить перевозимый портрет.

Путешественники немного поартачились, но после показанных им веских аргументов, то есть демонстрации возможностей меча-кладенца, во время которой Кащей одним махом разрубил толстенное дерево, быстро согласились, что Кащею портрет гораздо нужнее, чем им. И охотно продемонстрировали в ответ свое полезное для здоровья умение быстро исчезать с места событий. Они даже оказались настолько любезны, что оставили с картиной перевозившую ее телегу и потребовали взамен лишь такую малость, как собственные жизни. Обмен по взаимному согласию был совершен.

Небольшой портретик, занимая площадь всего два на три метра в сложенном состоянии, являл собой ручную вышивку, и Кащей, повесив чудо-гобелен на стену главного зала своего замка, уважительно снял с головы специально надетую по такому случаю корону.

А далее начались неприятности.

Все прошедшее с той поры время он пристально вглядывался в изображение царевны и хмурился, тщетно пытаясь понять, какие именно части человеческого тела состоят из названного металла. И все отчетливее приходил к выводу, что самостоятельно ответить на данный вопрос ему попросту не под силу. (Вообще-то царь имел в виду основные черты ее характера, но Кащей всю жизнь фигуральному золоту предпочитал настоящее, а потому не вдавался в психологические тонкости своего любимого слова)