Южный Урал, август 2235 года.

Внезапно перед глазами все расплылось. Радужные блики дрожали вокруг неясных двоящихся контуров. Солнце яростно жгло щеки и лоб. Глаза щипало. Егор тряхнул головой, в разные стороны разлетелись капли пота. Несколько мокрых пятнышек темнели на прикладе.

Егор хлюпнул носом и осторожно, стараясь не дергать рукой, промокнул обгоревший лоб рукавом, а потом, неестественно вывернув кисть, поочередно прикоснулся манжетою к закрытым глазам. Кожу жгло так, что на секунду ему представилось, как рукав начинает дымиться от кислоты, но, осторожно приоткрыв глаза, он снова увидел все ясно и четко.

Дело было дрянь. Чертовы карачи копошились метрах в ста, не обращая на него никакого внимания. Егор легко мог всадить автоматную пулю в одного из них… да только что ему эта пуля? Так… вздрагивает туловищем, замирает на секунду… вглядывается, что ли? Глаз-то у них не видно.

Дед Егору говорил — да упокоит его Господь-Аллах на тенистых пажитях! — мол, раньше были у них глаза. Много, но были! Можно было дернуть по ним из калаша, ослепить… А сейчас, шайтан их возьми, совсем смотреть не на что. Даже ноги у них стали тоньше, но зато намного прочнее.

Конечно, если бы динамит…

Егор вспомнил, как в Город притащили на железном тросе двоих подорвавшихся на фугасе карачи. Дядя Ахмат, тогда еще совсем юный, за рулем грузовика что-то орал — уж наверное, не молитвенные песни, — только зубы весело блестели на черном от пыли и гари лице. Он всегда был пьяный, прости и сохрани. Мама Егора в толпе кричала вместе со всеми. Они били карачи чем попало, а те только дергали перебитыми лапами и бормотали: «Мы не сделаем вам ничего плохого… Мы не сделаем вам ничего плохого…» А потом дядя приставил ствол калаша к сочленению малого щупальца — оно слабо обвилось вокруг сбитой мушки — и выстрелил… только брызнуло из туловища во все щели. Народ закричал, запрыгал, а прежний мулла-батюшка сказал: «Не жалей патронов, Ахмат! Мало им одной пули, оживет, проклятый!»

А после оттащили карачи подальше, и закопали, и место это прокляли.

Эх… так то ж когда было-то! Егору, поди, едва-едва года три исполнилось… точно, не было еще трех! Ему тогда еще даже ларинги не вживили…

Карачи продолжали копошиться. Из песка они то ли вырывали, то ли творили своим нечестивым дьявольским обычаем какие-то смутно угадываемые в пыли тонкие плетения. Вроде тончайшей сети, перекрученной и шевелящейся… растущей?.. Черт, в этой кутерьме не разберешь! Слава Господу-Аллаху, вроде они не собираются двигаться в сторону Города. Даже бесовская их сеть извивается и дергается явно в сторону старой мечети. Говорят, там третьего дня двоих карачи видели. Гнезда у них там нет, это точно. Егор сам проверял. Даже в самых что ни на есть дремучих и диких зарослях шипастого вьюна-хватайки.

Может, уйдут? Были же такие случаи, Егор сам слышал!

Егор облизнул палец, помахал им в воздухе, чтобы тот высох, подышал на окуляр бинокля и подушечкой пальца осторожно протер его. Карачи были видны, как в двух шагах. Пыль, проклятая пыль не давала ничего разглядеть.

Эх, второй окуляр разбит… жаль! Отец даже выругался, когда вытащил его из песка, — вот невезение! Обидно — у трупа-мумии даже блок компа уцелел. Офицер, сразу видно! Экран смяло комочком слежавшейся ветхой ткани — не оживишь. Элементы питания вытекли, но на вид-то комп — хоть куда! Хоть бы одна кнопочка выпала… Старые Люди умели делать…

А у бинокля линза разбита! Черт бы с ним, с компом, на кой он нужен? Есть два у старосты Володи, и ладно. Вот экран бы запасной! Наш и так-то был старый: сколько себя Егор помнит, — на сгибах вытерся и цвета искажает, а сейчас и вовсе вместо красного тускло-оранжевый выдает… и буквы расплываются… хоть так оставляй, хоть до максимального увеличивай. Да и речевой ввод вот уже лет пять как накрылся…

Перед глазами сам собой появился староста, аккуратно подвешивающий уголок экрана, отцепившегося от гвоздя в стене. Экран беззвучно менял картинки каких-то волшебно красивых зданий. Сгибы экрана тусклыми расплывчатыми линиями перечеркивали изображение… как прутья клетки…

Егор дернул головой. «Надо же, чуть не задремал! — подумал он. — Каково, а? На пекле таком, в ста метрах от карачи… а чуть было не заснул! Записать, что ли, их пляски?» А потом мысленно махнул рукой. Да ну… что там записывать? Не видно ни черта, кроме клубов пыли и фонтанчиков песка… да и аккумуляторы у камеры жаль. На пять минут записи изображения хватает, а потом калаш начинает пищать, мол, камеру подзарядить надо.

Егор осторожно проверил, прикрыт ли объектив камеры калаша колпачком. Ага, на месте. Это хорошо. Родного колпачка уже сто лет в обед как нет, вот и приспособили кусочек полиэтилена на ниточке.

— Хрень овечья, прости меня, Господь-Аллах! — пробормотал Егор.

Глаза слипались сами собой. Надо отвлечься, думать о заботах и хлопотах дозорного воина, тогда не заснешь. Вот, пожалуйста, проблема — камера у калаша. «Интересно, а в Челябинске есть микрокамеры на продажу? — подумал Егор. — Такие… вроде заколки на косынку или значка нагрудного? Должны быть, гори они в аду, еретики-гяуры-блять!

Староста заранее по три месяца от будущего греха отмаливается, по пять раз на дню намаз читает, лишь бы в Челябе самое необходимое покупать, не беря греха на душу, — думал Егор. — В прошлом году в Храме Господа-Аллаха перед алтарем двое суток лежал, о прощении молил… еле выходили потом. В апреле уже и ехать собрались, да так и не поехали. Жалко, слов нет! Отец-то хотел меня вместо себя послать… в охрану. И то сказать, больше года прошло… много чего надо! Аккумуляторы те же… лекарства бы… сеть-доступы поновее… да много чего! И еще Маринкиной маме — Гале — протез глаза бы достать… недорого, говорит Маринка, можно поторговаться и б/у купить… и Маринке игрушку какую-нибудь привезти… вроде „Нечестивые против ниндзя Господа-Аллаха“. Она так чудесно смеется, когда играет… и коса небрежно заплетена… расплетается… а Маринка только плечом дергает — некогда, ниндзя наступают!.. Маринка… красивая такая… глазки светятся…

„А говорят, что Старые Люди на Марсе бывали!“ — „Врут они все, Маринка, демонская это планета…“ — „А мне Руслан говорил!“ — „Я вот твоего братца Руслана поймаю и отпинаю так, чтобы ходить не мог. Нашелся, тоже мне, знаток!“

Тьфу ты, спаси Господь-Аллах, опять глаза слиплись! Может, позвонить старосте, сказать, что все спокойно? Без малого два дня тут парюсь, может, смену пришлют?

Нет, нельзя. Наверняка карачи звонок перехватят… а кто их знает, какой вывод они из этого сделают? Да и шатун-банды не дремлют».

Егор открыл фляжку и сделал два больших глотка. Как обычно, тело умоляло пить — еще и еще… и еще!.. но он аккуратно завинтил крышку и стал ждать. Через минуту пришло привычное ощущение свежести. Рот наполнился слюной — он языком провел по всей полости рта, смачивая зубы. Ну и лето в этом году! Солнце шпарит, как никогда, комбинезон едва справляется.