Между тем, как он далеко

Бьется долго и жестоко,

Наступает срок родин;

Сына бог им дал в аршин.

А. С. Пушкин

Говорят, Есугай-баатур, отец Темучжина, будущего Чингисхана, имел много жен из разных племен. А старшую из них, Оэлун, мать Темучжина, он силой отбил у меркитского Эке-Чиледу. Вот как это было. «В ту пору, охотясь однажды по реке Онону за птицей, Есугай-баатур повстречал меркитского Эке-Чиледу, который ехал со свадьбы, взяв себе девушку из олхонутского племени. Заглянув в возок и поразившись редкой красоте девушки, он поспешно вернулся домой и привел с собой своего старшего брата Некун-тайчжи и младшего Даритай-Отчигина. Видя их приближение, испугался Чиледу, но под ним был скакун Хурдун-хуба. Хлещет он своего хуба по ляжкам, старается скрыться от них за холмами, но те втроем неотступно следуют за ним по пятам. Когда Чиледу, объехав мыс, вернулся к своему возку, Оэлун говорит ему:

– Разве ты не разгадал умысла этих людей? По лицам их видно, что дело идет о твоей жизни. Но ведь был бы ты жив-здоров, а девушки в каждом возке найдутся. Был бы ты жив-здоров, а жены в каждой кибитке найдутся. Придется, видно, тебе тем же именем Оэлун назвать девушку с другим именем. Спасайся, поцелуй меня и езжай!

С этими словами она сняла свою рубаху, и когда он, не слезая с коня, потянулся и принял ее, из-за мыса уже подлетели те трое. Пришпорив своего Хурдун-хуба, Чиледу помчался, убегая от преследования вверх по реке Онону

Трое бросились за ним, но, прогнав его за семь увалов, вернулись. Есугай-баатур повел за поводья лошадь Оэлун, старший его брат, Некун-тайчжи, ехал впереди, а младший, Даритай-Отчигин, ехал вплотную рядом с ней. Едут они так, а Оэлун приговаривает:

– Батюшка мой, Чиледу! Кудрей твоих встречный ветер никогда не развевал. В пустынной земле никогда ты не голодал. Каково-то теперь?

И, роняя обе косы свои то на спину, то на грудь, то вперед, то назад, она причитала «Каково-то теперь уезжаешь?» так громко, что

Онон-река волновалась.

В перелесье эхо отдавалось.

Уже близко к дому стал унимать ее плач Даритай-Отчигин:

Лобызаемый твой много перевалов перевалил,

Оплакиваемый твой много вод перебродил.

Сколько ни голоси – а он не бросится взглянуть на тебя,

Сколько ни ищи – его и след простыл. Замолчи уже!

Так унимал он ее. Тут же Есугай и взял Оэлун в дом свой. Вот так произошло умыкание Есугаем Оэлун-учжины» [Сокровенное сказание, с. 84–85].

В те далекие времена монгольские девушки не выбирали себе мужей. Отцы или слепой случай решали их судьбы. Монгольский род был экзогамным, т. е. монгол не мог взять в жены девушку из своего рода. Роды жили на общей пастбищной территории. Иногда тот род, из которого, как правило, члены данного рода брали себе жен, кочевал относительно далеко, и за женой приходилось ехать в дальние края. Это чаще всего касалось знати, которая особенно строго придерживалась традиционного брачного партнерства. Но за женами нередко ездили в дальние края, их умыкали. Чиледу принадлежал к меркитской знати (неправ был Исай Калашников, превративший в своем романе «Жестокий век» Чиледу в полусвободного батрака). Мы не знаем, как Оэлун досталась Чиледу – по сговору ли с ее родителями или он тоже умыкнул ее. Но ясно одно – Чиледу нравился Оэлун. Иначе не подарила бы она в прощальный час возлюбленному свою рубашку, не оплакивала бы его и свою судьбу.

И когда ее, плачущую, везли в стойбище Есугай-баатура, еще не знала она, что в тот момент, когда Есугай случайно заглянул в ее возок, а позже, отбив от любезного ее сердцу Чиледу, твердой хозяйской рукой взял за повод ее коня, ей уже было суждено стать матерью сына, одно имя которого повергало в ужас целые народы на гигантской территории от Тихого океана до океана Атлантического…

«Приволье на горах родных – приволье

в темных долах…

Белеют летом овцы там, зимой снега

белеют,

Там светит солнце красное, там смерти

не боятся!» —

Так в тартаре три молодца о свете

толковали.

А.Н. Майков

Кто такие монголы и откуда они появились? Вопрос не праздный, если науке достаточно хорошо известно, что на той территории, где расположена нынешняя Монгольская Народная Республика и где будут разворачиваться события нашего повествования, на рубеже нашей эры жили гунны, этническая принадлежность которых (тюрки? монголы? самодийцы?) достоверно неясна. После них здесь господствовали жуаньжуани (авары, обры русских источников) и сяньбийцы, а затем, с VI по X в. н. э., сменяли друг друга каганаты тюрков, уйгуров, кыргызов.

Как говорится в последнем издании «Истории Монгольской Народной Республики», «само слово «монгол» до сих пор в исторической науке не имеет единого толкования… наиболее вероятно предположение о том, что термин «монгол», обозначавший вначале одно из племен, затем стал собирательным, подразумевавшим всю монгольскую народность, вместе взятую» [ИМНР, с. 124]. Рашид-ад-дин полагал, что слово «монгол» значило или «слабый», «бессильный», или «прямодушный», «чистосердечный» [Рашид-ад-дин, т. I, с. 154]. Академик Российской академии наук Я. Шмидт считал, что «монгол» – это «смелый», «отважный», «неустрашимый»; П. Рачневский допускает и уничижительное толкование: «монггоо» – «глупый», например в наименовании предка Чингис-хана Бодончар-мунгкака – «Бодончар-простак», «Бодончар-дурачок» [Рачневский, с. 5].

Но есть одна заманчивая гипотеза, которую также приводит в своей монографии П. Рачневский. Хорошо известно, что династия киданей Ляо, воцарившаяся в Центральной Азии и Северном Китае в самом начале X в., именовалась «Железной». Очень возможно, что, создав свое государство Хамаг монгол улус в середине XI в., монголы называли его «мунгу» – «Серебряное», а утвердившиеся в Центральной Маньчжурии, свергнувшие власть киданей и уничтожившие государство Ляо чжурчжэни назвали свое государство Цзинь – «Золотое» [там же]. В этой гипотезе есть своя логика.

Свидетельства китайских источников позволяют убедительно проследить древнюю историю монголов – вплоть до племен сяньби. Прямое родство монголов (протомонголов) с гуннами, о котором иногда пишут, можно скорее рассматривать как желательное, чем имеющее в настоящее время строгие научные доказательства.

Монголы впервые упоминаются под именем мэнъу, или мэнва, в старой и новой историях китайской династии Тан (618–908) среди племен шивэй. В тексте старой истории династии Тан «Цзю Тан шу» сказано: «Шивэй – особый род киданей. Их государство находится на северо-востоке от столицы на расстоянии свыше семи тысяч ли… В этом государстве нет государя и старших начальников, а есть семнадцать главных правителей, которые зовутся мохэфу и наследственно правят ими, хотя и зависят от тюрков. В качестве боевого оружия они имеют роговые луки и стрелы из дерева «ху» (тальник?) и являются превосходными стрелками из лука[1]. Временами собираются на охоту с метательными копьями[2]. А когда дело закончится, расходятся. Эти люди обрабатывают землю, но не платят поземельного налога. В вотчинах [своих][3]строят небольшие дома, которые покрывают сверху шкурами. Объединяются в группы и живут иногда числом до нескольких десятков или сотен семей. Заостряют деревья и делают сохи, не насаживая на них металлических сошников. Соху тянет человек, и производится посев. Не разрешается использовать [для пахоты] быков. Летом там много туманов и дождей, зимой много инея и снега. В качестве домашних животных там годятся собаки и свиньи. Их откармливают и поедают, а шкуры используют для изготовления выделанных кож. И мужчины, и женщины из [этих кож] шьют одежды. Волосы [у них] растрепаны, одежды застегивают на левую сторону. Богатые семьи выделяют себя тем, что делают украшения из разнообразного пятицветного жемчуга.