Джек Ритчи

Коробка в коробке

Когда мы с Ральфом прибыли на место, в огромной спальне было полно шумных полицейских в форме, криминалистов, медиков и фотографов, суетящихся вокруг тела.

Ральф засунул два пальца в рот и свистнул.

«Проклятье, — подумал я, — мне никогда не удавалось сделать так же».

Наступила своего рода тишина, и затем низенький круглый человек за пятьдесят сказал:

— Я невиновен. Меня подставили.

Я серьезно посмотрел на него:

— Позже у вас будет возможность высказаться.

— Почему не прямо сейчас?

Я согласился.

— Очень хорошо, кто вы?

— Убийца. — Он быстро поправился. — Я подозреваю, что тут все думают, будто я убил свою жену Гермиону, но я не делал этого. Меня зовут Юстис Кроуфорд.

Мы отвели Юстиса Кроуфорда в соседнюю комнату, где нас уже ждали высокий худой человек со слуховым аппаратом и темноволосая женщина около тридцати.

Мужчина представился:

— Я Оглеторп Уэссон. А это моя сестра Женевьева. — Он холодно посмотрел на Юстиса Кроуфорда. — Юстис убил свою жену, которая является, или, скорее, являлась, нашей тетей. Он и Гермиона были одни в своей спальне, когда она умерла. Окна и двери были заперты изнутри. Когда Женевьеве и мне наконец удалось войти, мы нашли мертвую Гермиону и Юстиса без сознания на полу рядом с ней с револьвером в руке. Очевидно, он упал в обморок после того, как выстрелил в неё.

— Я не падал в обморок, — сказал Юстис Кроуфорд натянуто. — Я определенно не падал в обморок.

Оглеторп фыркнул:

— Вы всегда падаете в обморок, Юстис. На прошлой неделе вы упали в обморок в саду, когда думали, что вас ужалила пчела. И вчера, когда защемили палец в дверце бара. Вы падаете в обморок каждый раз, когда находитесь под любым видом напряжения, и я утверждаю, что убийство — шок даже для убийцы.

Глаза Юстиса были задумчивыми.

— Последнее, что я помню, это что я читаю, сидя в кровати, и слушаю магнитофон. И затем по каким-то причинам я оказался на полу около Гермионы с Оглеторпом, который тряс меня, пытаясь привести в чувство. — Он подавил зевок. — Вполне возможно, я просто задремал и упал с кровати.

— Ерунда, — сказал Оглеторп. — Если бы вы упали с кровати, то уж падение-то наверняка разбудило вас. И, кроме того, вы были по крайней мере в двенадцати футах[1] от кровати, когда я нашел вас. Ясно, Юстис, что вы выстрелили в Гермиону и затем упали в обморок.

Я повернулся к Женевьеве.

— Вы слышали выстрел?

Она кивнула.

— Мы были недалеко от двери их спальни. Оглеторп и я досмотрели десятичасовые телевизионные новости и были в прихожей, направляясь в свои комнаты, когда услышали выстрел. Мы постучали в дверь и спросили, всё ли в порядке, но не получили ответа. Мы дернули ручку двери, но дверь была заперта.

— Как вы вошли?

Оглеторп коснулся на мгновение своего слухового аппарата.

— Мы прошли через мою спальню на балкон, добрались до французских дверей, но они были заперты изнутри.

Женевьева подтвердила это.

— В итоге Оглеторп вынужден был взять стул и разбить оконное стекло в одной из дверей. Он проник внутрь и отпер её.

— Вы уверены, что все французские двери были заперты изнутри?

— Несомненно, — сказала Женевьева. — И дверь из спальни в коридор также была заперта изнутри.

Я кивнул глубокомысленно.

— Вы и ваш брат потратили весь вечер на просмотр телепередач?

— Нет, — сказал Оглеторп. — Откровенно говоря, меня не волнует телевидение, за исключением новостных программ. Я был внизу, в своей мастерской, где занимался токарной обработкой дерева большую часть вечера.

Я повернулся к Юстису.

— У вас была ссора с женой?

Он положил правую руку на сердце.

— Мы прожили в счастливом браке почти восемь месяцев. Ни разу не обменялись даже резким словом.

Женевьева неохотно согласилась.

— Юстис никогда не ссорился с Гермионой. Я думаю, что это неестественно.

— Если мы исключим убийство как результат ссоры, — сказал я, — есть какая-либо другая причина, по которой мистер Кроуфорд хотел бы убить свою жену?

Оглеторп что-то настроил на своем слуховом аппарате.

— Ради её денег, конечно. Гермиона была довольно богатой аристократкой и держала Юстиса на строгом пособии.

Я оттянул Ральфа в сторону.

— Ну, Ральф, мы наконец-то получили одну.

— Получили одну чего?

— Загадку убийства в запертой комнате.

— Здесь нет никакой загадки. Юстис застрелил свою жену. Он единственный, кто мог сделать это. Комната была заперта изнутри.

— Точно, — сказал я. — Но, Ральф, если бы Юстис собирался убить свою жену — из-за денег — стал бы он запираться в одной комнате с её телом?

— Ну, возможно, не ради денег. У них просто возникла первая размолвка, он вышел из себя и застрелил её. После чего упал в обморок.

— Ральф, — сказал я. — Это довольно большой дом, и в нем много комнат. Разве тебе не кажется, что это странное совпадение — то, что Оглеторп и Женевьева оказались за дверью точно в тот момент, когда был произведен выстрел?

Мы отвели Женевьеву Уэссон в укромный угол комнаты.

— Вы говорите, что у вашей тети Гермионы было много денег? — спросил я.

— Вполне достаточно.

— А у Юстиса?

— Фактически ничего. Юстис работал главным бухгалтером в Центре исполнительского искусства. Гермиона была в совете спонсоров, где и встретила Юстиса, когда приехала обсудить финансовые условия организации выступления Болгарского национального балета.

— Ага, — сказал я. — И после того, как она вышла замуж за Юстиса, она изменила завещание таким образом, чтобы он получил основную часть её состояния в случае её смерти?

— Гермиона никогда в своей жизни не составляла завещания. Она была из тех людей, которые полагают, что немедленно умрут, если сделают это.

— Если бы Гермиона умерла от естественных причин, то её муж получил бы её состояние?

— Я подозреваю, что так бы и произошло.

— Однако ваша тетя не умерла от естественных причин, не так ли? И поэтому, если Юстис будет осужден за её убийство, он не сможет унаследовать даже часть её состояния, так как убийца не может получать прибыль от своего преступления.

Женевьева улыбнулась:

— Я рассчитываю на это.

Я вернулся к Юстису, который снова зевнул и теперь, казалось, искал место, где бы присесть.

— Вы можете предоставить мне свою версию этого неприятного инцидента?

Он вздохнул.

— Ну, на самом деле тут много не скажешь. Мы с Гермионой поднялись наверх приблизительно около десяти. Мы обычно читаем в постели некоторое время прежде, чем выключить свет. Последнее, что я помню, это как