Сказки старого Сюня

Сказка о первом сказочнике

Однажды вечером Ли-хуа — Цветок сливы — спросила:

— Дедушка Сюнь, откуда ты знаешь так много сказок?

Дедушка задумался.

— Многие истории, которые ты уже слышала и которые еще услышишь, рассказывал мой дед Лао Бань, когда мне было не больше лет, чем тебе сейчас. А он считался лучшим сказочником во всём уезде.

— Ну, а твой дедушка откуда знал эти сказки? — снова спросила Ли-хуа.

— Наверно, у него тоже был дедушка, или он слышал их от шошуды-сказочников. Они и сейчас бродят по городам и деревням, играют на лютне, поют песни и рассказывают сказки о хороших и плохих людях, о животных и птицах, говорящих по-человечьи, о добрых и злых волшебниках..

— А ты не знаешь, дедушка, — не унималась Ли-хуа, — кто первый начал рассказывать сказки?

— Знаю. Слушай. Самый первый шошуды жил очень-очень давно. Родился он в княжеском доме…

Бедняки ждут рождения сыновей, чтобы в доме появился помощник, — рядом с сыном веселее работать. Князья ждут рождения сыновей, чтобы было кому передать своё княжество.

У князя Ло Вана долго не было детей. Наконец небо послало ему сына. Но сыну Ло Вана не суждено было стать князем. И вот почему.

Едва мальчику исполнился год, он, как и все дети, которым исполнился год, научился ходить. Но всякий раз, когда ему попадалось что-нибудь на пути, он спотыкался и падал. Кормилица встревожилась и сказала об этом князю. Князь велел позвать своего лекаря. Лекарь осмотрел мальчика и только головой покачал — маленький князь был слеп.

У бедняка родится слепой сын, бедняк погорюет, погорюет и перестанет — что же поделаешь, придётся отцу одному работать. А как быть князю, если у него родился слепой сын? Не передашь ведь слепому княжество!

Большое это было горе для князя, но человек, привыкший повелевать, не умеет печалиться. Горе его превращается в гнев. Князь приказал сейчас же отрубить голову лекарю, а мальчика отнести подальше в горы и бросить на растерзание диким зверям.

Однако звери не тронули мальчика. Первым увидел его старый тигр. Он сразу понял, что перед ним человек, только совсем маленький. Тигр этот был очень умным тигром и даже умел говорить по-человечьи.

— Человек! Я съем тебя! — сказал он мальчику.

Но мальчик был мал и никакому языку еще не успел выучиться, поэтому он ничего не ответил, а только вытянул вперёд обе руки и пошёл на голос. Тигр удивился и бросился в глубь леса так быстро, словно был не старым, почтенным тигром, а резвым тигрёнком. Скоро он вернулся. С ним пришёл и весь лесной народ. Каждому хотелось поглядеть на маленького храбреца.

Так сын князя Ло Вана стал лесным жителем.

Чтобы мальчик не умер с голоду, тигрицы и лани поили его своим молоком, и он рос здоровым и сильным.

Чтобы мальчик был похож на всех звериных детёнышей и не ходил раздетым, лиса сшила меховой халат, и ему было тепло.

Павлин подарил красивую шапку из павлиньих перьев. А когда горный козёл джара увидел, что у мальчика нет на ногах копытцев, он сделал ему мягкие туфли.

Не было в лесу ни одного зверя, ни одной птицы, которые хоть чем-нибудь да не помогли мальчику. Старый тигр учил его звериному языку. Ведь звериный язык проще человечьего, и такому маленькому мальчику легче его выучить. Как только он подрос, тигр научил его человечьим словам. Знал их тигр довольно много, но, конечно, меньше, чем знают люди.

По вечерам, когда учитель уставал учить и ученик уставал учиться, тигр рассказывал всякие лесные истории, случившиеся давным-давно. Часто в своих рассказах вспоминал тигр и о людях, а такие истории нравились мальчику больше других.

По утрам и перед сном мальчику пели свои песни птицы. С песнями иволги он вставал, под песни соловья засыпал. И так хороши были эти песни, что мальчик слушал, слушал и иногда сам начинал петь.

Но, как он ни старался, его голос звенел не так чисто, как звенит в жаркий полдень песня жаворонка. И, наверно, зависть закралась бы в сердце мальчика, если бы он рос в княжеском доме. Но мальчик рос в лесу и не умел завидовать. Вместо этого он стал думать. Недаром он родился человеком. Человеческая голова придумала, а человеческие руки сделали.

Мальчик попросил своих друзей помочь ему. Дикий кабан принёс крепкого бамбука, иволга не пожалела немного конского волоса, который она давно припасла, чтобы устлать своё гнездо, — ведь её птенцы должны были вот-вот вылупиться.

Мальчик принялся за дело. Он выгнул бамбук, скрутил волос, долго натягивал то туже, то слабее, пока струны не зазвучали под его пальцами. «Пи», — сказала тонким голосом самая тонкая струна; «ба», — отозвалась самая толстая… — «пи-ба»… «пи-ба…» И мальчик назвал то, что он сделал, «пиба». В Китае пиба и сейчас называется так, а в других краях её называют лютней.

Когда мальчик в первый раз заиграл на лютне, тигр, который в это время дремал неподалёку, поднял свою большую голову и сказал:

— Это совсем не похоже на птичьи песни, но мне твоя игра нравится больше.

Шли годы. Мальчик рос, как все звериные детёныши. Ему казалось, что он во всём похож на них. Тревожило его только одно. Звери говорили: «я слышу», и мальчик понимал, что это значит, — он тоже слышал. Звери говорили: «твёрдое» или «мягкое», «вкусное» или «невкусное», «большое» или «маленькое», мальчик понимал и это. Но когда звери говорили: «я вижу», этого мальчик уже не понимал. Всходило солнце — он чувствовал, что становилось теплее, а птицы пели, что стало светло. Заходило солнце — он чувствовал, что становилось холоднее, а птицы пели, что стало темно.

Однажды мальчик спросил у тигра, почему это так, и тигр ответил:

— Потому что ты слеп.

— А ты можешь сделать, чтобы я не был слепым? Ведь ты самый мудрый из всех зверей.

— Нет, — сказал тигр.

— А люди? — спросил мальчик.

— Не знаю, — ответил тигр, — но люди могут сделать больше, чем самый мудрый зверь.

— Тогда я пойду к людям, — сказал мальчик.

— Иди, — сказал тигр.

И мальчик ушёл к людям.

Многое казалось ему странным в первые дни жизни среди людей: и то, что