Павел Корчагов

Вопиющий случай в петербургской филармонии

Хуже каменного сердца может быть только жидкий мозг.

Теодор Рузвельт

все персонажи и события вымышлены, любые совпадения случайны.

Санкт-Петербургская государственная Академическая филармония им. Д.Д. Шостаковича пользуются большой и заслуженной любовь горожан и гостей Северной столицы. На её сцене в свое время выступали такие маститые зарубежные композиторы Ф. Лист, Р. Вагнер, Г. Малер, так и отечественные П. Чайковский, А. Скрябин, И. Стравинский и многие другие.

Билеты на резонансные мероприятия под сводами филармонии исчезают из продажи с поразительной скоростью. Если вам не повезло, и вы не успели купить заветный билет, то его, хорошенько переплатив, всегда можно приобрести у более удачливых и крайне любезных граждан, хмуро блуждающих вокруг здания филармонии незадолго до начала концерта и вопрошающе заглядывающих в глаза прохожих.

Фортепианные вечера занимают особое место в афише Петербургской Филармонии, привлекая истинных ценителей, искушенных слушателей и утонченных почитателей классической музыки. Совсем не удивительно, что данные концерты выделяются в специальный абонемент, востребованность которого остается непререкаемой долгие годы, и у которого есть своя изысканная и преданная публика.

Сегодняшний фортепианный вечер стал поистине большим событием среди горожан: билеты на него были распроданы с молниеносной скоростью. Тематические сообщества в социальных сетях и онлайн доски объявлений, пестрили записями о том, что кто-то хочет купить билет на выступление неповторимого Маэстро. Вероятно, только в редчайших случаях и благодаря выдающейся удаче такой спрос находил свое предложение, о цене которого я даже боюсь помыслить.

К намеченному часу все приготовления были завершены, и двери филармонии распахнулись перед своими гостями.

Вошедшие с мороза, с красными щеками и искрящимися глазами, но неизменно в замечательном расположении духа, полные предвкушения от предстоящего концерта, гости суетливо толпились в очереди в гардероб.

— А Вы читали его последнее интервью, в котором Маэстро заявил, что планирует вскоре завершить публичные выступления?

— конечно! Поэтому-то я и здесь.

— Да что вы говорите?

— да, да, всё же возраст берет свое.

— А какие пальцы, какая грация! Какая живость ума! А вы говорите возраст! — доносились обрывки разговоров.

Залы филармонии постепенно заполняли гости, сбиваясь в небольшие кучки. Все активно переговаривались преимущественно полушёпотом, пересматривались и переглядывались. Обращали на себя внимание постоянные спутницы концертов по абонементам — пожилые петербуржские дамы с набриолиленными волосами. На их шеях оживали огнями жемчужные колье и громоздкие брошки, в их взглядах сочетались мудрость прожитых лет и неподдельный интерес к жизни.

Вечерние наряды сливались в потоках элегантных людских волн. Тут были и прекрасные молодые девушки, вероятно, учащиеся музыкальных школ, в платьях с обрамлениями из тафты и шифона. Их наряды подчеркивали изящество и юность. Были и те, чья одежда казалось уже поизносилась, но их гордость и достоинство от этого ничуть не были умалены. Они с важным видом обозревали собравшихся, словно помещики, наблюдающие за крепостными на сельском празднике.

В уголке стояли чинные пожилые мужчины с усами. Их морщины свидетельствовали о долгой жизни полной испытаний, из которых они непременно выходили победителями. Их спутницы, почтенные дамы в изысканных платьях, несли на себе флер элегантности и характера.

Среди гостей были и такие, кто чувствовал себя неуютно в этом море фасонов и статусов, словно незваные гости на роскошном балу. Их одежда была скромна, а взгляды прятались где-то в глубине их самих и лишь изредка робко скользили по присутствующим.

Все это разнообразие составляло мозаику предвкушения, ожидания и тайного обаяния этого величественного момента перед соприкосновением с миром музыки и искусства.

Раздался звонок и зрители потихоньку начали занимать свои места.

Большой зал Санкт-Петербургской филармонии — это поистине особое место. Войдя в него, вас сразу окружает атмосфера величественной красоты и вековой истории.

Этот зал — настоящее произведение искусства и архитектуры, место, где звуки музыки сливаются с величественной обстановкой, создавая неповторимую ауру. Под высоким сводом, над головами зрителей, нависают большие, яркие и изящные люстры, разливающие свет по всему залу. Их блеск создает ощущение праздника и торжественности, придавая пространству поразительный объем.

По периметру зала расположены ряды могучих колонн коринфского ордера, создающие впечатление стройности и гармонии. Их декоративные элементы украшают пространство, добавляя нотки классицизма к общей атмосфере.

В глубине сцены располагается потрясающий воображение орган Walcker — Klais начала прошлого века. Его, мощные трубы очерчивают границу сцены и являются не только символом величия и мощи звука, но и элементом декора, дополняющим общую эстетику зала.

На сцене было установлено два рояля. Основной, роскошный Steinway & Sons, занимал центр сцены и стоял боком к зрителям. Рояль блестел в свете люстр, ожидая прикосновения мастера. С левой стороны зала под балконами располагался второй рояль, по всей видимости, выполнявший роль запасного.

Вдруг пространство зала, накатывающейся волной, начали наполнять аплодисменты. Из-за кулис показался Маэстро.

Строгий внешний вид этого невысокого седого мужчины, находящегося на пороге восьмого десятилетия жизни, привлекал взгляды. Одетый в безупречно подогнанный черный фрак, он выглядел словно персонаж из далеких прошлых эпох, переживший времена и модные веяния, но сохраняющий в себе неподвластную времени изысканность. Его редкие волосы были аккуратно уложенные на бок, а вострый взгляд придавал его лицу особую выразительность. Казалось, каждое мгновение он улавливал мельчайшие нюансы окружающего его мира. Подтянутая сухость его фигуры говорила о непоколебимой стойкости и силе духа. Изящным движением, он поклонился зрителям и быстро проследовал к роялю.

По залу разлилась изумительная фортепианная музыка. Позвольте мне воздержаться от детальных описаний и вместо этого поделиться лишь тем, что это было поистине виртуозное исполнение вечных, непреходящих, горячо любимых слушателями произведений. Музыка ожила, превращалась то в бурные и резкие, то в плавные и сентиментальные потоки вибраций. Яркими красками и глубокими эмоциями, она проникала прямиком в души присутствующих, то сжимая, то заставляя ликовать их сердца.

Последнее произведение вечера приближалось к своему грандиозному эмоциональному пику, когда внезапно события приняли абсолютно непредвиденный оборот.

С балкона, с гулким звуком, прямо на крышку запасного рояля упал человек. Он по инерции повернулся вокруг своей оси и шлепнулся на пол сцены, не подавая видимых признаков жизни. Звук удара и последовавшее дребезжание струн инструмента были поразительно громкими, но при этом каким-то совершенно непостижимым образом слились в единую гармонию с исполняемым произведением.

Взгляды зрителей, изначально устремленные к Маэстро, переместились на жуткое действо, разыгравшееся на сцене.

Шок, охватили зрителей, заставил некоторых из них вскочить со своих мест.

Не подав и виду, Маэстро продолжал