Капитану показалось, что он проснулся за мгновение до того, как все произошло. По крайней мере, успел почувствовать запах влажной от пота подушки, легкую вибрацию судна и услышать ровное урчание дизельной машины.

Затем судно тряхнуло, словно железнодорожный состав, в котором во время движения сорвали стоп-кран. Металл завыл и заскрежетал, проверяя на прочность свои сварные швы и неизвестно откуда появившуюся в прибрежных водах преграду. Десятки вещей с дребезгом и звоном посыпались на пол.

Удар был такой силы, что спящего капитана бросило на переборку. Если бы его кровать находилась на противоположной стороне каюты, Василий Терентьевич непременно свалился бы на пол и, чего доброго, сломал себе шею.

Ощущение было такое, словно судно на полном ходу протаранило портовый причал. Однако «Улисс» лишь несколько часов назад вышел в море и находился еще очень далеко от порта назначения и к тому же, согласно проложенному курсу, на приличном расстоянии от берега.

От чудовищного скрежета у Василия Терентьевича похолодело в груди. Не приведи господи услышать такое ни пассажиру, ни матросу, ни тем более капитану.

«Боже!» – ужаснулся Седов.

Он проработал в море так долго, что даже в своих снах обычно находился не на устойчивом и надежном берегу, а на шаткой палубе. Поэтому, когда «Улисс» попытался, словно конь, встать на дыбы, Василий Терентьевич моментально понял: произошло то, о чем он старался не думать, но чего в глубине души всегда боялся.

Из-за большой скорости судно остановилось не сразу. Проползя на железном брюхе несколько необыкновенно длинных метров, оно со стоном уткнулось во что-то и на мгновение замерло, продолжая вибрировать в такт работающему на больших оборотах двигателю. Затем корму стало медленно разворачивать, поскольку вращающийся винт продолжал толкать судно вперед, но уже через секунду обшивка испустила последний металлический стон, и попавшая в крутую переделку посудина наконец окончательно остановилась, продолжая дрожать всем корпусом.

Седов скинул покрывало, сел на кровать и огляделся. Тусклая лампочка под матовым плафоном скупо освещала капитанскую каюту. На полу валялись осколки разбитого стакана, вилка, нож, раскрытая книга и все то, что совсем недавно стояло или лежало на столе.

Иллюминатор в момент резкой остановки захлопнулся, и капитану показалось, что в каюте сразу стало нестерпимо душно и еще более влажно. На самом деле жар, охвативший Василия Терентьевича, шел изнутри, именно поэтому он тяжело и часто дышал. Ему не хватало воздуха не столько из-за июльской жары, особенно сильно ощутимой в плохо проветриваемых, похожих на металлические ящики каютах, сколько от волнения.

Седов бросил взгляд на часы, надежно закрепленные на стене каюты. Стрелки показывали двадцать минут шестого.

«Мишина вахта, – сообразил он и, вскочив на ноги, сразу почувствовал непривычный, пока еще не очень заметный крен судна. – Тонем? Выдержала ли обшивка?»

Качки почти не ощущалось, видимо, волна была совсем слабая, только вибрация от работающего двигателя дрожью отзывалась в ногах. Седов схватил брюки и с проворством, несовместимым с его солидным возрастом и плотной комплекцией, продел в них ноги. Конечно, в экстремальной ситуации меньше всего следовало думать о брюках, но появиться перед командой в трусах и в майке, даже в момент кораблекрушения, капитан не мог себе позволить.

Застегивал брюки он уже в коридоре, при этом свободной рукой пытался надеть на себя неподогнанный под его размер спасательный жилет, который машинально схватил, покидая каюту.

Двигатель балкера продолжал надрывно работать.

«Почему механик не останавливает машину? Ждет приказа?!»

Коридор освещала всего одна мерцающая лампочка, но Седов был капитаном «Улисса» уже семь лет и мог пройти от кормы балкера до его бака даже с завязанными глазами. Чтобы оказаться в рулевой рубке, ему требовались считаные секунды, тем более что дверь, ведущая на палубу, находилась совсем близко от его каюты. К ней он и побежал.

Несмотря на возбуждение, которое легко объяснялось выплеснувшимся в кровь адреналином, Седов совсем не чувствовал паники. Его голова пыталась разобраться в происходящем и делала это на удивление рассудительно и спокойно. Наверное, сказывались возраст и солидный капитанский стаж, равный двадцати двум годам, из-за чего бремя ответственности за других всегда брало верх над чувством страха.

Позади него бежали, громко топая обувью и босыми ногами, ищущие спасения люди. Многие из них забыли надеть спасательные жилеты, думая лишь о том, чтобы побыстрее покинуть ставший опасным «Улисс».

«Что случилось? – этот вопрос преследовал Седова с первой секунды кораблекрушения и настойчиво требовал скорейшего ответа. – Если бы мы столкнулись с другим судном, удар был бы не таким сильным», – на бегу рассуждал он.

Подобной силы удар мог означать, что «Улисс» протаранил другое судно перпендикулярно в борт. Однако, случись это, он не стоял бы неподвижно, словно оказался в сухом доке или сел на мель. Жуткий звук опровергал и предположение о песчаной мели. Прегради она курс балкеру, он бы не остановился так внезапно, и его металлическая обшивка так бы не скрежетала. Скорее всего, «Улисс» сел днищем на подводную скалу.

«Но откуда мог взяться не обозначенный на картах риф в изученных до последнего кабельтова водах? Или мы подошли слишком близко к берегу?»

Капитан выбежал на палубу одним из первых. Легкий ветерок коснулся его мокрого лица, и он, подумав с надеждой: «Похоже на береговой бриз», – поднял голову вверх. Небо было плотно затянуто облаками.

– Капитан, что случилось?!

Похоже, всех интересовал этот вопрос.

Седов оглянулся.

Его окликнул старший механик Сергей Рожнов, общительный, веселый и достаточно молодой для своей должности парень. Стармех возник перед капитаном голым по пояс, видимо, в машинном отделении было особенно жарко, поэтому вместо брюк на парне были длинные, доходящие до колен шорты. Лицо его было испачкано чем-то черным, вероятно, машинным маслом, и из-за темноты – на палубе было так же мало света, как и в коридоре, – казалось серым. Над бровью стармеха появился шрам, из которого тонкой струйкой сочилась кровь. Сергей нес вахту в машинном отделении и, когда балкер тряхнуло, не устоял на ногах и при падении рассек ее.

– Почему машина до сих пор работает?! – строго спросил Василий Терентьевич.

– Так… не было команды.

Рожнов беспомощно огляделся по сторонам, словно ища поддержки у тех, кто мог оказаться рядом и объяснить капитану всю нелепость его вопроса.

– В машинное отделение поступает вода?

– Кажись, есть небольшая течь.

– Ты ждешь, когда она зальет все машинное отделение?!