Дверь домика, вернее, хижины мне открыл какой-то парень, по-видимому из младших чинов. Он выглядел весьма самоуверенно, хотя, судя по всему, и не обладал достаточным опытом. Я обратил внимание на его платиновые часы-браслет, которые, скорее всего, служили ему чем-то вроде талисмана от всех напастей. Он тихо спросил, чего я желаю, и выжидательно посмотрел на меня, явно надеясь, что я не знаю пароля и он сумеет захлопнуть дверь перед моим носом.

— Я Рик Холман, — сказал я. — Манни Крюгер назначил мне здесь встречу.

— Рик Холман? — переспросил он. Затем, повторив едва слышно пару раз мое имя, парень отошел в сторону.

— Да, сэр. Манни ждет вас.

Я поблагодарил.

— Это очень печальный день, — проговорил он. Судя по выражению его лица, можно было подумать, что Нью-Йорк только что растворился в облаках.

— Печальный для всех нас, — повторил парень и чуть посторонился.

Я прошел мимо него в хижину, никак не отреагировав на его заявление, потому что давно уяснил: никогда не задавать вопросов младшему персоналу в Голливуде, ибо все равно от них не услышишь вразумительного ответа. К тому же я намеревался поговорить со старшими чинами сам.

Эта маленькая хижина служила горным убежищем Манни Крюгера и использовалась для спортивных развлечений. Я ожидал, что из его спальни выпорхнет пара нагих звездочек, чтобы поприветствовать меня. Вместо этого получил удовольствие лицезреть Манни Крюгера, директора по рекламе “Стеллар продакшн”, и Джо Рейзера, представляющего эту же фирму.

Внешне оба эти человека являли собой прямую противоположность. Манни был тщедушным субъектом в больших очках с толстыми стеклами, Джо Рейзер был неимоверно грузен. Ему не хватало лишь тоги, чтобы окончательно походить на римского патриция, готового отправить на арену цирка очередного гладиатора.

Судя по выражению их лиц, я действовал на них как рвотный порошок.

— С вашей стороны было весьма любезно приехать сюда, Рик, — наконец сказал Манни.

— Разве? — Я снова взглянул на его кислую физиономию. — Вы справляете поминки?

— Значит, вы ничего не слышали, мистер Холман? — угрюмо произнес Рейзер. — Ллойд Карлайл мертв.

— Я даже не слышал, что он болел, — ответил я серьезно.

— Теперь уже все в прошлом, — прошептал Манни. — Он был последним из великих. И вот его больше нет. Голливуд станет другим. Сколько кинокартин, сколько главных ролей!.. Сорок, пятьдесят — кто может сосчитать?

Рейзер, вздохнув, потряс массивной головой. Его коротко подстриженная шевелюра заколыхалась, словно пшеничное поле.

— Это конец целой эпохи, мистер Холман! По всей вероятности, решил я, он имеет в виду, что Ллойд Карлайл был в Голливуде личностью уникальной. Он появился там в начале тридцатых уже известным актером с Бродвея и продолжил путь к звездным вершинам собственным трудом, в то время как большинство актеров отбирались специальными агентами, охотящимися за талантами, и приобретали известность уже в студии. Ему было около шестидесяти, а его частная жизнь стала настоящей легендой.

— Трагедия, — пробормотал Манни все в той же тональности.

— Как же это случилось? — спросил я.

— Автомобильная катастрофа примерно два часа назад, — объяснил Манни. — Всего в нескольких милях отсюда. На крутом повороте его машина вылетела с дороги, и он врезался в дерево. Руль сломался, ну а рулевая колонка проткнула Ллойда. Он, очевидно, умер мгновенно.

— Ужасно! — сказал я, ожидая продолжения.

— Он был величайшим актером и кинозвездой на протяжении трех десятилетий, мистер Холман. — Рейзер произнес это так, будто диктовал эпитафию на могильный камень. — Вся киноиндустрия ощутит последствия его гибели.

— Мы планируем достойно почтить его память, Рик, — заверил меня Манни хрипловатым голосом. — “Стеллар продакшн” организует пышные похороны. Возможно даже, самые грандиозные за все время существования фирмы...

"Пора бы им переходить в делу”, — подумал я, а вслух довольно холодно сказал:

— Вероятно, для этого я вам не потребуюсь. Джо Рейзер какое-то время придирчиво рассматривал меня, вертя пальцами незажженную сигарету.

— Наш разговор строго конфиденциален, мистер Холман, — сказал он наконец. — И именно по этой причине мы встретились здесь, а не в моем офисе. Вы пользуетесь репутацией человека, который регулирует проблемы Голливуда не только успешно, но и без ненужной огласки. Прежде чем увековечить память о Ллойде Карлайле в сердцах миллионов людей всего мира, необходимо обсудить некоторые немаловажные вопросы.

— Какие, например? — нетерпеливо спросил я.

— У него осталась вдова, — нерешительно заявил Манни. — А также любовница. Нам не хочется видеть ее на похоронах. В особенности нежелательно, чтобы она распустила язык о своей интимной жизни с покойным.

— Поэтому вы хотите, чтобы я попытался откупиться от нее? — прямо спросил я. Рейзер заморгал.

— Действуйте, как посчитаете нужным. Деньги не вопрос, мистер Холман. — Он откашлялся и продолжил:

— Фактически я даже и не хочу слышать о подробностях. Единственное, чего я желаю, — это чтобы она держала рот на замке в течение двенадцати последующих месяцев.

— Двенадцати месяцев? — Я на секунду задумался о названном сроке. Потом меня осенило. — У вас же есть его последняя картина, как говорится, готовая к употреблению. Но пока она еще не вышла на экраны. Вы хотите, выпустив ее в свет, преподнести прощальный дар обществу от погибшего актера. Естественно, при подобной рекламе картина станет супербоевиком. Верно?

— Случилось так, что эта картина на самом деле не просто наследство, но и величайшее из его творений, — сухо произнес Рейзер. — В данном случае мы думаем о самом Ллойде. Мы не хотим, чтобы его память очернила беспардонными “откровениями” эта грязная... — Он на мгновение замолчал и вопросительно посмотрел на Манни. — Вы согласны?

— На все сто процентов! Вы правы, мистер Рейзер, — поспешно откликнулся Манни, придав голосу особо искреннее звучание. — Дело обстоит именно так. Действуйте, как посчитаете нужным, мистер Холман. Студия оплатит счет. Только добейтесь, чтобы на протяжении года эта шлюха не раскрывала рта...

— О'кей, — кивнул я. — С первой задачей мы вроде бы разобрались. Но их две.

Манни снял очки в толстой роговой оправе и принялся энергично их протирать носовым платком. Заметив, как он скосил на меня близорукие глаза, я мысленно усмехнулся: если Манни Крюгер не может смотреть в глаза собеседнику, значит, он находится в предшоковом состоянии. Однако постепенно и во мне нарастало напряжение. Даже чирканье спичкой показалось мне неестественно громким, когда Рейзер закурил свою сигару.