Прихрамывающий на заднюю левую лапу пес осторожно пробирался между дымящихся развалин дома. Тянуло какими-то странными запахами, среди которых он безуспешно пытался отыскать привычные для его носа запахи хозяев. Но их не было…

Остро щипали чуткий нос испарения от брошенных поблизости пустых огнетушителей. Кололи подушечки лап осколки стекол — но пес не уходил с пепелища.

Ведь где-то здесь должны быть люди — его люди.

Те, кто кормил пса и играл с ним.

Те, кого он был готов защищать от всевозможных опасностей и угроз.

И защищал — в меру своих сил.

А вот от этой опасности — не защитил. Даже и предупредить вовремя не сумел.

Когда что-то черное и страшное начало падать с невообразимой высоты, он всполошился. Всем своим нутром почувствовал невнятную (и оттого — вдвойне страшную) опасность, исходящую от этого пришельца.

Пес залаял, выбежал во двор и призывно обернулся, приглашая своих людей последовать за ним.

Странно, но они этого не сделали!

Словно бы и не почувствовали ничего…

Он еще дважды возвращался в дом, пытаясь убедить их выйти вслед за собой.

Они не поняли!

По-прежнему недоуменно глядя на взволнованного пса, люди пожимали плечами — но не двигались с места.

И тогда он ухватил зубами за подол платья старшей дочери — и потащил ее на улицу.

Скорее!

Пока еще не поздно!

Но треснула непрочная материя — и девушка испуганно шарахнулась от него в угол. Пес даже почувствовал ее недоумение и обиду — за что?! Что она такого ему сделала?

— Карай! — крикнул хозяин дома. — Успокойся!

А страшный гость с неба был все ближе…

И тогда не выдержали собачьи нервы — пес залаял! Громко и отчаянно, выражая в своем лае обиду. Я же за вас! Ну что же вы?!

Его чутких ушей коснулся еле слышный звук — свистел рассекаемый страшным гостем воздух.

И рванулся навстречу забор — лапы сами понесли прочь от опасного места. А в душе теплилась надежда: может, хоть сейчас они поймут…

Но — ударила земля по лапам.

Подхватил и покатил его кубарем горячий воздух.

Полез в раскрытую в лае пасть песок вперемешку с пеплом…

И опустилась спасительная тьма.

Когда Карай пришел в себя, все тело болело, словно бы его били палками. Огнем полыхали сломанные ребра, со свистом выходил из обожженного горла воздух.

Да и сам воздух словно стал другим — чужим. Наполненным кислым привкусом чего-то незнакомого и враждебного.

Кое-как поднявшись на ноги, он поковылял обратно к дому.

К тому, что еще недавно было домом.

А стало — хаотическим нагромождением битого кирпича и сломанных досок.

Но пес не уходил с развалин — он искал там своих хозяев.

Тех, чьи руки совсем недавно ласкали и теребили его шерсть (когда-то густую и ухоженную), гладили по голове и почесывали.

Тех, кто его кормил, и чей запах запомнился навсегда.

Тех, кого он любил…

Чуть слышный звук отвлек его внимание — Карай навострил уши и повернул голову. Принюхался…

Объезжая развалины и лавируя между грудами обломков, по улице медленно и осторожно двигались машины. Ему был знаком этот запах — так пахли люди, которые иногда приходили в их дом. Не совсем так — но очень похоже.

У этих присутствовал какой-то оттенок… не совсем понятный даже для его чуткого носа, но он был.

Они были похожими — и все равно чужими.

Но машины шли мимо — и пес потерял к ним интерес. У него имелась задача и поважнее — он искал своих людей…

Сидевший рядом с водителем лейтенант проводил взглядом ковылявшую вдоль развалин собаку и покачал головой: «Досталось же городу… уже не первый такой разбитый дом встречаем. Да, судя по всему, большинство пожаров потушили, но все равно разрушения серьезные. И народу погибло, наверное, много…»

Но зона развалин все-таки наконец закончилась, машины пошли резвее и уже через несколько минут, сверившись с картой, офицер приказал водителю притормозить около одного из домов.

Хлопнула дверь — лейтенант выбрался наружу. С остановившихся машин попрыгали люди в форме и рассредоточились по улице. Хотя большинство пассажиров так и остались сидеть внутри техники. Поднявшись по ступенькам, офицер постучал в дверь.

Скрипнув, та отворилась, и на пороге появился мрачного вида дед.

— Еще что-то стряслось? — буркнул он.

— Здравствуйте, Виталий Степанович! Дядя Петр вам кланяться приказывал.

— Петька? И где он сам?

— Петр приехать не мог… — развел руками офицер.

Услышав кодовые слова, старик кивнул и отступил вглубь комнаты, приглашая гостя войти в дом.

— Мне бы Игоря Ивановича повидать…

— Сейчас спустимся. — Старик вытащил откуда-то из-под стола телефонную трубку и сказал в нее несколько слов. Выслушав ответ, указал гостю на дверь в одну из комнат.

Пройдя внутрь нее, хозяин дома открыл дверцу стенного шкафа. Что-то там нажал.

Секунда… другая… моргнула зеленая лампочка, и внутри шкафа явственно щелкнуло. Подалась назад задняя стенка — и отошла в сторону, открывая проход вниз.

— Проходите… — кивнул старик на лестницу, — вас встретят.

Лейтенанта действительно там ждали — заспанный человек с автоматом в руках.

— Кто вы?

— Лейтенант Орешкин, ФСБ. Прошу! — и гость протянул свои документы.

Быстрый взгляд (глаза встречавшего зацепились за характерные метки в нижнем углу удостоверения — постороннему они ни о чем не говорили), и автоматный ствол опустился.

— Проходите…

— Да я, собственно, за вами… Товарищ капитан, вас наверху ждут.

— Кто?

— Генерал-лейтенант Широков.

— Замдиректора?

— Так точно.

— Черт! А я небрит…

— Нестрашно, товарищ капитан. Дело прежде всего.

— Ладно, лейтенант… — Капитан забросил оружие за спину. — Пойдемте.

Одна из машин в автоколонне, командирский вариант «Тигра», остановилась чуть в стороне. Двери ее не открывались, и никто из пассажиров наружу не выходил. Именно к ней и направился Орешкин вместе с капитаном.

Щелкнула, приоткрываясь, дверь автомобиля — капитан скользнул внутрь салона. Его провожатый остался ждать на улице.