Лето 1875 года

Бог наказывает ее. Все очень просто. И ужасно.

Как только дилижанс остановился, в голове Скайлар промелькнула мысль: неужели она заслуживает той участи, которой, по всей видимости, ей не избежать? «Умоляю тебя, Господи, ну что я сделала такого ужасного, такого…» О Боже! Она уже не могла различить их. Увидеть грозную боевую раскраску лиц дикарей, их низкорослых лошадей, услышать визгливые крики, от которых волосы на голове становились дыбом. Она посылала небу молитвы, чтобы дилижанс каким-нибудь чудесным образом ушел от погони, но сомневалась, что Бог прислушается к ее отчаянным мольбам после той лжи, к которой ей пришлось прибегнуть.

Дверца кареты резко распахнулась. Страх ледяной волной окатил Скайлар с головы до ног и сдавил сердце. В глаза ударил яркий солнечный свет, ослепив ее, но все же кое-что она разглядеть успела, и страх перерос в панический ужас.

Нечто огромное, темное возникло в дверном проеме, заслонив солнце. Гигантское, устрашающее…

Земли, по которым ехала Скайлар, принадлежали племени сиу. Она знала, как велика здесь, на западе, опасность встретить индейцев, но знала и то, что поблизости есть хорошо укрепленная крепость, где стоят части армии Соединенных Штатов Америки, чтобы защищать поселенцев от нападения дикарей. Все больше и больше белых тянулось в эти края, Бедлендз[1], после того, как стало известно, что некоторым улыбнулась удача и они нашли здесь золото. Чего только ей не доводилось слышать об индейцах. Да и газеты, выходящие на восточном побережье, не скупились на краски, расписывая их: команчей, чейенов, пауни, ассинибойнов…

Индейцы племени сиу.

Скайлар, конечно же, слышала и о них, о том, как они постепенно уходили на запад, отвоевывая земли у других племен. Солдаты прозвали их «одеяло и лошадь». Верхом на лошади сиу загоняли бизонов. Они отличались бесстрашием в бою и ярко раскрашивали свои тела и лица, наводя ужас на белых поселенцев. Скайлар слышала также, что не все индейцы так ужасны, есть и такие, кто согласился подчиниться новым хозяевам и жить в специально отведенных резервациях. Но большинство не признавали новых границ и, совершая набеги на поселения белых, убивали их.

И нападали на кареты.

О Боже! Конечно же, она знала о творимых индейцами зверствах!

И все же приехала сюда.

Ей, честно говоря, было не до индейцев, страхи посильнее мучили ее. Сколько усилий потребовалось, чтобы убежать на запад страны! Скайлар даже выбрала менее удобный и более долгий путь в дилижансе, хотя на поезде можно было бы обернуться, чтобы уйти от опасности, спрятаться от нее на западе, и, похоже, жестоко ошиблась. Господи, неужели она это заслужила!

Скайлар поморгала, надеясь, что все это лишь обман зрения и видение исчезнет. Но нет. Темная массивная фигура, загородившая распахнутую дверцу, ей вовсе не привиделась. Перед Скайлар стоял необыкновенно высокий, мускулистый, бронзовый от загара индеец. Его лицо было раскрашено: половина в красный цвет, половина — в черный. Прямые черные волосы свободно падали до плеч. Ей бросились в глаза его гетры из оленьей кожи и высокие, обтягивающие икры кожаные сапоги. Обнаженная грудь с изумительно развитой мускулатурой была украшена такими же причудливыми красно-черными узорами, что и лицо. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы потерять всякую веру — в Бога ли, в черта ли. Скайлар знала, что с женщинами и детьми индейцы обращаются не менее жестоко, чем с солдатами.

А может быть, они имели право на подобную жестокость? Скайлар слышала рассказы о зверствах белых солдат в индейских деревнях. А сколько историй ходило про знаменитого юного генерала Кастера[2], который совершил немало доблестных подвигов во славу сторонников Севера в Гражданской войне![3]В 1868 году он атаковал лагерь чейенов на реке Уошито — еще одна «великая» победа белых. В лагере поселенцев были найдены записи о том, сколько белых перебили индейцы. Однако нашлись люди, которые припомнили, сколько было убито индейских женщин и детей во время ответного удара солдат.

Но ведь она-то сама никого не убивала!

И вот теперь перед ней, заслоняя солнце, стоял краснокожий воин с явным намерением обагрить землю ее кровью.

Мгновения летели, наполняя душу ужасом.

Но Скайлар не закричала, не издала ни единого звука. Каким-то образом ей удалось удержаться от истерики. Уж если суждено умереть, она умрет защищаясь, а не как покорная овца.

Как ни напугана была Скайлар, она вспомнила о шляпной булавке, что удерживала на голове траурный капор. С молниеносной быстротой, поразившей ее саму, она выдернула булавку, крепко зажала в руке и, размахнувшись, нацелила свое маленькое оружие прямо индейцу в глаз; Но тот, пробормотав что-то неразборчивое низким гортанным голосом, перехватил ее запястье. Она вскрикнула от боли, железные пальцы, едва не сломавшие ее руку, слегка ослабили хватку, а в следующий момент ее уже тащили из кареты. Она кричала и так яростно вырывалась, что сбила похитителя с ног, и теперь оба они лежали на сухой земле, все в пыли. И тут Скайлар увидела нож на поясе индейца. Стремительным движением она выхватила его и нацелилась дикарю в горло, но ему и на этот раз удалось избежать смертельного удара. Крепко сжав хрупкие запястья, он подмял женщину под себя, та сдавленно вскрикнула и выпустила оружие, после раздвинул ее руки в стороны так широко, как только мог, ноги же зажал своими ногами. Скайлар по-прежнему продолжала сопротивляться и поносить его на чем свет стоит, как будто гневные выкрики могли ей помочь.

— Мерзкий, грязный индеец! Жалкий язычник! Дьявол раскрашенный! Да слезь же ты с меня наконец!

Ну хорошо, даже если он и оставит ее в покое, что тогда? Трое других индейцев находятся всего в нескольких шагах, хладнокровно наблюдая за отчаянной борьбой. Даже если ей и удастся вырваться из лап этого дикаря, они все вчетвером бросятся в погоню. Поймают, изнасилуют, снимут скальп и оставят ее бренное тело на съедение воронам…

— Мерзавец! — прошипела Скайлар, пытаясь плюнуть ему в лицо и продолжая извиваться.

И вдруг… Странное, немного пугающее и одновременно восхитительное ощущение пронзило ее. Господи, да что же это?

— Негодяй! — снова вскрикнула она, принимаясь отбиваться еще яростнее. — Напали на одинокую женщину! Убили бедного старика кучера!

А в самом деле, убили ли они его? Должно быть, раз его нигде не видно и защищать ее он не бросился. Ежели так, слава Богу, что она не видит его изуродованное тело.