Прошло два года, за которые произошло много событий. Во-первых, Андрей женился. Свадьба скромная была. Для молодой девушки свадьба едва ли не главное действо в жизни. Мария расстаралась, к торжеству платье новое пошила. Андрей обручальные кольца купил. Не самые дорогие и шикарные, но всё же золотые, по талонам из ЗАГСа. Со стороны жениха была пара – Феклистов с женой да тётка Маня.

А со стороны невесты – трое подружек из института да мама. После того, как расписались, радостное событие рождения новой советской семьи отмечали дома у Марии. Хоть и не хотелось Андрею примаком идти, а пришлось перебраться в дом Марии. В общежитии милицейском комната уж очень мала и «удобства» в коридоре, один на этаж с неизменной очередью. Но пообтёрся, привык. Служба неплохо шла, понемногу вал преступлений стихал.

Но жизнь не может не подбрасывать сюрпризы. После нескольких стычек с начальником милиции капитаном Щегловым, Феклистов перевёлся по службе в Москву. Да не на равную должность, а начальником отдела уголовного розыска крупного городского района. Знали Николая Ивановича в Главке, ценили. Устроил Феклистов для сослуживцев, которых уважал, отходную. Когда гостей, изрядно поддатых, провожал за калитку, Андрею сказал:

– Жаль, что расстаёмся. Сработался я с тобой. Но помни. Освоюсь на новом месте – к себе перетащу. Не даст тебе Щеглов толком работать, ему бы только показатели давать, чтобы перед начальством отчитаться. Не любит он службу и не понимает. Ты как?

– Да я не против.

Оно и в самом деле. Щеглов Андрея терпел, после перевода Феклистова поставил Андрея начальником угро. Не за деловую хватку, а просто некого было. На место Андрея нового опера приняли – младшего лейтенанта Савицкого, только что окончившего школу милиции. Молод, опыта нет, всему учить надо. И какой из него опер получится, пока сказать нельзя. А с Феклистовым они друг друга с полуслова понимали. Это как у лётчиков-истребителей слётанность пары.

И Марии приходилось в Москву на учёбу в институт каждый день на электричке мотаться. Было ещё одно обстоятельство, о чём месяца через три сообщил по телефону Феклистов.

– Не забыл ещё Петра Вениаминовича?

Как же, забудешь его. Отец бывшей возлюбленной Валентины, ставивший палки в колёса, из-за чего Андрей из прославленного МУРа ушёл.

– Как его забыть? А что с ним?

– На пенсию с почётом проводили.

– Да ну?

– Баранки гну. У меня в отделении место скоро освободится. Опера бандиты ранили, в больнице сейчас, поправляется уже. Но к службе не пригоден будет, если только в паспортный стол или в архив. Постараюсь начальству тебя сосватать.

В принципе, в Балашихе Андрей уже освоился, как-никак два с половиной года срок изрядный. И преступления громкие были, которые расследовать смогли, да и начальство из областного Главка отмечало премиями или, что чаще – грамотами.

В трубке только шорохи слышны. Андрей переваривал услышанное.

– Так я не понял, ты согласен? – спросил Николай.

– Согласен, согласен.

– Тогда бывай, жди приказ о переводе.

В трубке короткие гудки. Министерство одно, но Главки разные, по переводу потребуется согласование. Андрей представил, как вытянется лицо у начальника милиции Щеглова, когда увидит приказ о переводе Андрея. Сам виноват, что фактически выжил из отделения Феклистова. Шли дни, Андрей никому, даже Марии, о телефонном разговоре не сообщал. Дело может не выгореть, а у женщин языки длинные.

Видимо, не всё у Феклистова удачно получалось, время шло, а приказа не было. Андрей решил – правильно сделал, что Марии не сказал. А через месяц события пошли чередом. В милицию соседка тёти Мани позвонила с печальным известием.

Скончалась тётка в одночасье. Для Андрея удар под дых. Старенькая была, прихварывала, возраст всё же. Но чтобы вот так внезапно? Андрей Щеглову заявление написал – три дня без содержания, и на электричку. С Курского вокзала Николаю позвонил. Не оставил сослуживец и приятель в беде, дал опера с мотоциклом. Без его помощи совсем бы зашился. Москва большая, пока все справки соберёшь, с местом на кладбище определишься, железные набойки на туфлях сотрёшь. На похороны Феклистов пришёл, соседи по коммуналке. Выпили на поминках. Андрей досадовал на себя. Мало внимания тётке уделял. Поговорить бы с ней по-людски, не спеша. А всё служба, времени не было. Единственная родная кровь была. Не она, так и про корни свои не знал бы, думал, что из пролетариев.

Три дня, как в Балашиху вернулся, Феклистов звонит.

– Есть приказ на тебя. Так что через день будет он у Щеглова. Можешь дела в порядок приводить.

Дома Андрей Марии о приказе сказал. Жена обрадовалась.

– На первое время в комнате тётки жить будем. Ты ведь там прописан?

– Тесновато.

– Как освоишься на службе, заявление подашь на расширение жилой площади.

Щеглов, как приказ получил, метал громы и молнии.

– Исподтишка провернул? Дружок помог?

А против приказа не попрёшь. Андрей оружие сдал, передал текущие дела молодому оперу. Пусть теперь Щеглов сам замену ищет. Не он бы, так до сих пор Феклистов в районном угро работал.

Утром уже входил в райотдел милиции. Здание осмотрел с интересом, всё-таки новое место службы. Феклистов представил нового сотрудника сослуживцам. Отдел уголовного розыска побольше, чем в Балашихе. Одних оперов семь человек.

Так и район больше, и население по численности раз в восемь-десять, чем в Балашихе вместе с районом. О Фролове сотрудники понаслышке знали, всё же в одной структуре служили, приняли хорошо. День ушёл на оформление документов, получение оружия. А ещё по карте границы района изучал. Непростой район – рынок, вокзал, промышленные предприятия. Что рынок, что вокзал – точки притяжения криминала. Ворьё, жулики всех мастей. Хотя старожилы отдела заявили, что за семь лет после войны порядок навели. Часть преступников посадили, другие в разборках погибли, в перестрелках с милицией. Кроме того, количество оружия на руках у населения поубавилось. Стволы изымались – у задержанных на месте преступления, при обысках подозрительных лиц. Изъятое оружие уничтожалось, а подпитки не было, если только из старых схронов.

Андрея к одному опытному оперу прикрепили. Службу Андрей и сам знал, но район новый, своя специфика есть. В свободное время изучал фото лиц, находившихся в розыске. А ещё тех, кто вскорости освободиться должен. После отсидки селиться ближе ста километров от Москвы им запрещалось. Да только матёрые уголовники плевать хотели на Указы. Когда милиция таких останавливала, отговаривались – проездом я, с вокзала на вокзал. Оно-то и в самом деле так могло быть. В Москве сходились пути-дороги со всех областей страны – шоссейные, железнодорожные, воздушные. Захочешь – миновать трудно. У милиционеров глаз намётан, в толпе бывших сидельцев вычисляли быстро – по наколкам, по взгляду, по бледно-землистой коже лица. А если недавно вышел, то и по запаху. Тюремный запашок не скоро выветривался, как ни мойся. Уголовников в столицу привлекали два обстоятельства. Первое – город многомиллионный, в толпе затеряться проще. А второе – столица всегда богаче, зажиточней жила, чем провинция, есть чем поживиться. Кроме того, в Москве дома огромные, много подъездов и этажей, жильцы не все друг друга знают, домушникам на руку. Бандитизм на убыль пошёл, зато вал квартирных краж.