litbaza книги онлайнКлассикаРодня - Владислав Михайлов
Родня - Владислав Михайлов
Владислав Михайлов
Классика
Читать книгу
Читать электронную книги Родня - Владислав Михайлов можно лишь в ознакомительных целях, после ознакомления, рекомендуем вам приобрести платную версию книги, уважайте труд авторов!

Краткое описание книги

Родня это первый из цикла рассказов о жизни Алексея Рыбакова, просто рабочего парня, который попадает в самые каверзные ситуации. С отцом семейства Степаном Ивановичем и его детьми. То и дело в нашей повседневной жизни мы сталкиваемся с "кумовством" и выгораживанием своих родных, с превышением всяких допустимых норм должностных полномочий. Может ли честный человек спокойно молчать видя, как родственники занимается преступлением? Моральный выбор падает на плечи Алексея.

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3
Перейти на страницу:

Джим Фергюс

Мари-Бланш

Мари и Изабелле, любви моей жизни

Мари Линн Тудиско

6 июля 1956 г. — 31 июля 2008 г.

Памяти

Уильяма Додда Фергюса

24 июня 1909 г. — 23 марта 1966 г.

Уильяма Гая Леандера Фергюса

11 сентября 1941 г. — 27 июля 1947 г.

Мари-Бланш де Бротонн Фергюс

7 декабря 1920 г. — 12 марта 1966 г.

Что проку оплакивать части жизни, она вся взывает о слезах.

Луций Анней Сенека.

Нравственные письма к Луцилию, т. II.

Об утешении

Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.

Лев Толстой. Анна Каренина

Что до меня, то я не счастлив и не несчастлив; точно волосок или пушинка я парю в туманах воспоминаний… Утешение от работы, какую я делаю своим разумом и сердцем, заключается в том, что только там, в безмолвии художника или писателя, реальность можно переделать, переработать… Ведь нас, художников, ожидает там радостное примирение через искусство со всем, что ранило или уничтожало нас в повседневной жизни; таким путем уйти от судьбы невозможно… однако возможно свершить ее в истинном ее потенциале — воображении.

Лоренс Даррелл. Жюстина

Смерть крадет все, кроме наших историй.

Джим Харрисон.

Из стихотворения Larson’s Holstein Bull

ОТ АВТОРА

Хотя в этой книге много реальных имен и правдивых истории, подлинных исторических фактов и событий, вместе с тем она — художественное произведение, роман, плод воображения. И многие персонажи, в том числе и сам автор, хотя и списаны с реальных людей, являют собой вымышленные образы и могут либо не могут иметь сходство с реальными — живыми или умершими — людьми, на основе которых выстроены их характеры. Вместе с «фактами» автор позволил себе и много других подобных вольностей.

Джим Фергюс

Ранд, Колорадо

Октябрь 2010 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Осенью 1995 года, в конце ее долгой жизни, я поехал навестить бабушку, Рене де Фонтарс Маккормик. Было ей тогда 96 лет, и жила она в Лейк-Форесте, штат Иллинойс, вместе с супружеской четой по имени Вернон и Луиза Паркер, которые заботились о ней последние десять лет ее жизни. Раньше Луиза служила экономкой у моего дяди, сына Рене, Тьерри, или Тото, как его обычно звали. Муж Луизы, Вернон, сорок четыре года вплоть до пенсии работал начальником отдела в крупной фармацевтической компании. Эти Паркеры — прекрасные, достойные люди; скромные, бережливые, трудолюбивые представители среднего класса — превосходно заботились о моей бабушке. В шутку Вернон называл свою жену Луизу «системой жизнеобеспечения Рене», и, по-моему, нет ни малейшего сомнения, что именно их самоотверженная забота изрядно продлила бабушке жизнь. Пока она еще могла, они вместе с ней ездили в Европу, по Соединенным Штатам, в круизы по Карибскому морю, — ведь в жизни моей бабушки путешествия всегда были одним из величайших удовольствий. Даже когда болезнь Альцгеймера стала мало-помалу стирать ее личность, они все равно возили ее в круизы. А позднее, когда она окончательно утонула в недостижимых безднах этого недуга, они забрали ее к себе и продолжали ухаживать за ней, не отправили в специальное заведение. Я совершенно уверен, что они искренне любили ее. Хотя, по правде говоря, любить бабушку было непросто. И пожалуй, можно твердо сказать, что кончину Рене (она умерла примерно год спустя) никто из членов ее семьи — ни сын, ни внуки — не оплакивал. Только Паркеры.

Оказавшись проездом в Чикаго, я тогда заехал в Лейк-Форест навестить могилы родителей и брата. Я вырос в этом городе, но за без малого тридцать (а теперь за сорок с лишним) лет после смерти родителей бывал там считаные разы. И приезжал всегда по одной и той же причине — проведать их могилы, которые, конечно, в дополнение к историям, суть все, что в итоге остается нам от наших покойных близких, последнее подтверждение их бытия, а мы — последние свидетели. И сколько же утешения черпаем мы в этом постоянстве, убеждаясь, что они всегда будут именно там, где мы их оставили, и встретят нас снова.

Сам Лейк-Форест занимал в моей памяти отчасти печальное место, и этот последний визит опять-таки пришелся на осень, сезон умирания. Мало что на свете печальнее осеннего кладбища на Среднем Западе. После смерти моя семья далеко не уехала, кладбище расположено всего в нескольких кварталах от нашего старого дома, на высоком обрыве, откуда открывается вид на озеро Мичиган, и утопает в пышной зелени и тени огромных старых вязов и кленов.

Отыскать семейный участок оказалось непросто — лишнее подтверждение, что я очень давно здесь не бывал, а вдобавок от роду плохо ориентируюсь. Чувствуя себя довольно глупо, я бродил по кладбищу, читал надписи на могилах других семей и искал своих. «Не будь твоя голова крепко прикручена, Джимми, — как наяву слышал я голос отца, — ты бы ее потерял».

Пока искал, я видел много надгробий с именами тех, кого ребенком знал в Лейк-Форесте, в том числе родителей, дедов и бабушек иных давних друзей, с которыми за долгие годы потерял связь. Я испытывал сожаление, но почему-то и легкое удивление, что столь многие из этих людей ушли из жизни. Так странно после долгого отсутствия вернуться домой, в места детства, словно бы ожидая, что там все по-старому, как было до отъезда, — давние друзья по-прежнему дети, ездящие на великах в школу, их родители и деды с бабушками по-прежнему живы и гостеприимны, все живут, как жили раньше, в некоем лимбе с искривленным временем, куда мы сейчас вступаем.

В конце концов я с немалым чувством облегчения нашел свою семью: три плоских непритязательных камня — слева отец, посередине брат, справа мать. Насколько я знал, никто, кроме меня, их не навещал, и у меня всегда было ощущение, что они рады видеть меня, что и они тоже терпеливо ждали моего возвращения и не обижались, что приезжаю я так редко. Радость, смешанная с легкой печалью, — это воссоединение живых с мертвыми, с костями и прахом, умиротворенно и навеки упокоенными в земле.

Навестив семью, я поехал к дому Паркеров повидать бабушку. Луиза провела меня в

1 2 3
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?