— Дело гляди долгое будет… — постукивая по карманам проговорил участковый. — пойдёмте, перекурим.

Над селом зардели тучи. Где-то вдали доносился шум полей. Тучи сутуло прижимались к земле. Отблеском молния струилась молния. Алексей и участковый стояли на крыльце.

— Будете? — сжатыми пальцами протянул участковый пачку сигарет Алексею.

— Не курю. Спасибо.

— Что же, это хорошо. А я все не могу отвыкнуть после армии, как начал так и… — на минуту в воздухе повисло молчание.

— Что же тянет Иван Степанович? Не пойму я, почему не признает вину? — устало говорил Алексей. Колесников разводя рукой

— Гордый он слишком. Стыдно ему. Я давно его знаю. Упёртый ну точно баран. Надвигался дождь.

— Алексей. Вы свидетелей приглашайте. Гражданин Головин отказался от сотрудничества. Так ведь, Иван Степанович? — отбирая неспешно ручку и листок смотрел на измученное лицо капитан Колесников.

— Так я же… Я ведь ради детей… Не ради себя — оживился Головин подскочив со стула — товарищ капитан я зачем нам свидетели? Чистосердечное так чистосердечное… — махнул рукой Головин и выхватив ручку и листок из рук капитана принялся писать.

— По справедливости Иван Степанович вас бы народным судом судить. Вот сколько дал бы народ за ваши преступления, справедливо. А вы Алексей не беспокойтесь я уж сам похлопочу о мере наказания. Тяжёлые капли дождя сорвались срываясь на крышу. Дождь усиливался три темных фигуры укрывшиеся кто чем придётся идти к автомобилю капитана.

— Вас подвезти?

— Очень хорошее дело бы сделали товарищ капитан, очень. Застряли мы здесь неподалеку. Очень бы выручили нас, если ещё бы инструментов дали бы.

— Чем богаты — капитан вытащил небольшой ящик с инструментами — садитесь в машину покуда совсем не стемнело. Дождь то и дело заливал лобовое стекло УАЗа, ухабы подбрасывали сутулое тельце машины. Вскоре Алексей увидел свой грузовик и Михалыча тщетно пытался он оживить машину.

— Ну, спасибо вам товарищ капитан — улыбнулся Алексей на прощание капитану пожимая руку и выскочил из УАЗа прямо под проливной ливень. Белая рубашка от зоной жары и резкого дождя промокла и прилепала к телу, а с головы стекали ручьи. Подбежав к Михалычу Алексей отдал инструменты:

— Держи Михалыч, достал я… — из последних сил держался на ногах Алексей. Михалыч ещё пять минут возился с машиной, постукивая то тут то там.

— Помочь может чем? — показалась фигура участкового.

— Да вы лучше товарищ капитан смотрите за заключённым, сейчас ещё убежит ненароком. И точно в ту секунду, Головин открыл заднюю дверь и вперёд по дороге неуклюже убегая от правосудия. Дождь хлестал его по лицу и ветер сбивал с ног и не в силах больше бежать Головин бессильно упал на колени и рыдал перечитая. Рядом прикрывшись курткой подошёл Алексей:

— Вот что тебе скажу Иван Степанович, убежать ты конечно можешь, но от себя долго ли бегать станешь? Человек начинает жить тогда, когда начинает борьбу вокруг себя, борьбу за справедливость. И для него не пустой звук это слово. Много врагов он наживает, ненависть в них искренняя боятся и уважают. А Вы что же? Обложили рабочих, что те и слова поперёк не скажи. Нет. Так дело не пойдет… Ежели одному дай волю воровать, самому мелкому прорабу или начальнику какому, всё будут и будут воровать без конца — Алексей закончил и ушёл к машине. Головин так и остался сидеть под проливным дождем, перед дорогой на которую несли грузовики гравий и песок.