С возрастом вес чаще вспоминается родительский дом, что находится в ста шагах от реки Исакогорка — одного из рукавов Северной Двины, и в десяти километрах от центра Архангельска — столицы Нодвинья и Поморья.

Помню, как длинными зимними вечерами, благо «лампочка Ильича» уже зажглась, собирались в доме родственники, соседи и лилась но-поморски неспешная беседа, когда собравшиеся не говорят, не шумят, а тихо и с чувством «сказывают».

Обсуждались семейные дела, да «что в колхозе, что на заводе», что в мире творится. И, сколько помню, всегда говорили о войне, то о прошлой, то — о будущей. Все знали, что она будет, только не знали когда.

А бывало, под настроение, народные сказки и сказания северных народных сказителей — Степана Писахова, Марфы Крюковой, Бориса Шергина — читали. А заскучает кто, запоет Валентина, сестра матери, что-нибудь душевное, подхватят, подтянут все хором, и польются песни слаженно, с чувством.

«На песни» заходил сосед Алексей Филиппович — единственный, помимо учителей средней школы, «ученый» в округе человек. Инженерное образование он получил еще до Октября, работал в городе, а жить предпочитал в деревне, где все к нему относились с большим уважением за доброту и простоту в обращении. Многим молодым он помог найти дорогу в жизни. Алексей Филиппович великолепно знал историю, и особенно историю Северного края. От него я услышал рассказ о том, как Окуловы оказались на берегах Северной Двины.

Заселение полупустынных просторов Севера Руси в IX–X веках шло стихийно: туда бежали новгородские, ильменские славяне — крестьяне и ремесленники, — спасаясь от боярского гнета, а часто и от голода. По привычке они возделывали землю, занимались ремеслами, и, приспосабливаясь к новым условиям, учились промышлять зверя, ходить в морс на лов рыбы, варить соль…

Не плошали и бояре Новгородской республики. В XII веке на Северной Двине появилась новгородская гражданская власть с центром в Холмогорах. А для защиты уж имеющихся поморских и подвинских земель от притязаний князей Московско-Владимирской Руси и захвата новых в Великом Новгороде создавались вооруженные дружины ушкуйников (от древнерусского слова ушкуй — большая плоскодонная лодка. — Примеч. авт.). Ушкуйники были значительной военной силой, что видно по масштабу их деятельности: они совершали походы не только на берега Двины и Белого моря, но и на Волгу, Каму, Вятку, даже — на Мурман, Швецию и Норвегию.

Борьба за Север между Новгородом и Москвой закончилась только в 1470-е годы после крушения Новгородской боярской республики.

За сравнительно короткий срок (X–XV века) предприимчивые «колонизаторы» — крестьяне-ремесленники и те же ушкуйники, «перековавшие мечи на орала», совместно с коренным населением— промысловиками, обжили территорию в 1150 тысяч кв. км, равную по площади Франции, Германии, Англии и Голландии в придачу.

По преданиям, как говорил сосед Алексей Филиппович, наши предки — один из отрядов ушкуйников — пришли на Северную Двину большим родом. На необитаемом острове, по-местному — на кошке, поставили деревню и. назвали ее «Окулово». Кошка стала «Окуловской». И не случайно они облюбовали этот остров: в 8 километрах от него в сосновом бору на высоком берегу реки (мыс Пур-Наволок), откуда начинается дельта Северной Двины, стоял Михайло-Архангельский монастырь, основанный в XII веке.

Жили они на той кошке не одно столетие, занимаясь охотой, рыболовством, скотоводством и огородничеством, ремеслами. И дальше бы жили, да своенравная река подмыла песчаный берег и вынудила их перебраться на соседний, более крупный и обжитой, Лисостров.

Впервые Лисостров, позднее — Лисестрово, упоминается в Северных летописях в 1419 году, как крестьянское поселение мужского Михайло-Архангельского монастыря. Упоминания о Лисестрове я видел в Списках владений Москвы на Двине 1462–1476 годов, а также в ряде документов хозяйственного характера (купля-продажа имущества), относящихся к 1478 и 1581 годам.

В истории Северного края Лисестрово известно построенной там в XVII веке верфью, на которой работал знаменитый на Севере кормщик и судостроитель Маркел Иванович Ушаков, казенными заводами на реке Ширше, появившимися в ХVIII веке и поставлявшими на судоверфи Архангельска якоря и прочую снасть корабельную. С тех времен сохранились бывшая заводская слобода Ригач да дубовые и лиственные сваи, остатки верфи, на берегу Турдеева острова.

Поселения вокруг монастыря быстро разрастались и уже к началу XV века были хорошо известны ближайшим соседям — «мурмонам» (норвежцам). В 1410 году они напали на монастырь, разграбили его и сожгли. Такая же участь постигла и многие селения. Но поморов это не обескуражило: заново отстроились. И уже в конце XV века от стен монастыря уходили в северные моря и далее — в Западную Европу — не только промысловики, русские и иностранные «гости», но и русские дипломаты.

В 1584 году монастырь был превращен местным населением в мощную по тем временам деревянную крепость. Первыми жителями ее стали 200 стрельцов, прибывших из Москвы. Город получил название Новые Холмогоры. Вокруг него вырос торговый посад. Скоро крепость и посад стали называться Архангельским городом, а его жители — архангелогородцами. Прошло еще сто лет, и на берегу Двины вырос каменный Гостиный двор, представлявший собой хорошо укрепленную и вооруженную крепость, закрывавшую незваным гостям вход в реку, а значит, и в Россию. В 1693 году по указу Петра I через озеро Плесцы (теперь там находится космодром «Плесецк») был проложен почтовый тракт Москва — Архангельск.

Город развивался как торговый и военный порт, как центр судостроения, лесопиления, железоделательного, слюдяного производства, смолокурения, морского промысла. Велика во всем том заслуга Петра Великого. Но велика и вина его перед Архангельском. Строя Петербург, «окно в Европу» и центр ввозной и вывозной торговли, он свел до минимума торговое значение Архангельска и всего Северного края: в 1710 году он запретил купцам вывозить через Архангельск хлеб и ввозить шелковые изделия; в 1713-м — возить туда пеньку, нефть, икру, клей, поташ, смолу. В 1717 году именитые купцы-архангелогородцы были переселены по его указу в Петербург. С 1717 по 1734 год был закрыт военный порт и прекращены работы на Соломбальской верфи. Архангельск стал оживать только после 1762 года, когда ему были даны те же права и возможности, что и Петербургу.

На грани XIX и XX веков Архангельск трудами Саввы Ивановича Мамонтова был соединен узкоколейной железной дорогой с Москвой, что способствовало его хозяйственному и промышленному развитию. Дорога заканчивалась на материке, не доходя примерно два километра до реки, отделяющей от него Лисостров. Конечную станцию пути назвали «Исакогоркой», как и стоящую неподалеку — на горе — деревню, впервые упомянутую в северных летописях в 1576 году, как владение Антониево-Сийского мужского монастыря.

В годы Первой мировой войны узкая колея была перешита на широкую, реку между материком и островом перекрыли дамбой и продлили её через Лисостров до левого берега Северной Двины.