Эта рукопись попала ко мне совершенно случайно.

Прошлым летом я ненадолго заехал в Севастополь навестить старого приятеля, председателя местного КЛФ. Его не оказалось на месте и пришлось ждать, превозмогая жару и неуютность душного помещения. Жаркое солнце настойчиво протискивалось под куцые выцветшие занавески. Я с разморенным безразличием перебирал книги на полках, то и дело морщась от годовалой пыли: Казанцев, Беляев, Обручев. Старые книги, добротные имена.

На верхней полке под руку попалась потертая папка – одинокая, всеми забытая и никому, видимо, в этом мире уже не нужная. Серый картон и крупная надпись «Скоросшиватель», Плохая бумага, тусклые точки матричного принтера.

Я взял ее просто от скуки – все остальное читал не раз. Осторожно открыл и, заглянув в текст, сразу же наткнулся на странную строчку: «Вариация первая». И следом за ней: «14 июня. Рассвет». Ни названия, ни имени автора. Непривычная фраза заинтересовала, и, открыв рукопись наугад, я пробежал несколько абзацев. Сначала показалось, что это талантливая пародия на детектив, но какая-то выпирающая эмоциональность, злая и откровенная, не вязалась с заезженным детективным сюжетом.

Секретарша, увидев мой недоумевающий взгляд, пояснила, что полгода назад папку кто-то принес, да так и оставил – ни адреса, ни телефона. Рукопись никто не прочел, всегда находилось чтиво поинтереснее, чем потуги неизвестного автора.

К приходу приятеля я прочел уже не меньше десяти страниц, иногда с трудом продираясь сквозь текст, пестревший явными литературными огрехами. Сюжет был сшит торопливо и неаккуратно, и мне сразу захотелось обозвать рукопись: «Скоросшиватель неизвестного автора».

Лишь через день, трясясь в жарком вагоне поезда Севастополь–Москва, я решил, что назову роман «Рапсодия гнева».

На редактирование текста у меня ушло почти три месяца, но потом я понял, что зря трачу время – рукопись, безусловно, нуждалась в редактуре, но могла прекрасно обойтись и без нее. Не мешало бы убрать длинноты, но без них потеряется соль. Решил оставить почти так, как есть. В результате получилась…

Рапсодия – сложное музыкальное произведение, включающее в себя вариации на известную тему.

Большой Энциклопедический Словарь

Жара подкрадывалась к городу уже третий день, но все никак не могла набрать полную силу. То легкий морской ветерок сорвет с асфальта душное марево, то разразятся дождем нежданно возникшие тучи.

Но нынешний рассвет обещал день особенно жаркий.

Солнце медленно и величаво поднималось над плоскими крышами типовых пятиэтажек, а чуть заметные штрихи перистых облаков бессильно растворялись в светлой акварели небес. И в свежей тишине еще не разбуженного спокойствия казалось, что поток небесного огня рвется с востока подобно бурливой реке, и только белоснежные стены домов способны приостановить почти ощутимое давление света, подарить людям хотя бы подобие спасительной прохлады.

Сегодня вышло так, что следственная бригада городского Управления работала почти рядом – четыре минуты ходьбы от дома, так что Владиславу Петровичу, следователю районного отдела, даже не подумали предоставить машину. Вечная напряженка с горючим… А вот оперативники прикатили на видавшем лучшие дни «уазике» – вместо брезента клепаное железо, на крыше допотопная мигалка брежневских времен.

За сквером уже сновали люди в легоньких милицейских рубашках, а то и просто в футболках.

Лето.

Но Владислав Петрович из принципа футболок на работе не признавал, да и форму надевал крайне редко. Он был уверен, что сотрудник его ранга не должен выглядеть броско и не имеет ни малейшего права на неряшливость, поэтому поверх довольно старенькой, но опрятной серой рубашки надевал лёгкий летний пиджак чуть более тёмного цвета. Брюки, в тон пиджаку, рассекали воздух безупречными стрелками, а сквозь вырезы ухоженных сандалий явственно виднелись простенькие синие носки. Владислав Петрович не замечал несуразицы – в городе так ходили многие. Он был уверен, что выглядит вполне солидно. Правда, в самую жару пиджак всё же перекочёвывал на сгиб локтя, но пока тени деревьев цепко держали утреннюю прохладу, его можно было не снимать. Опять же скорее для солидности, чем для сохранения тепла.

За этой напускной солидностью следователь будто прятал истинное лицо души, а сетка морщин вокруг серых глаз выдавала затаенную, давно накопленную усталость. И лишь самые близкие друзья, а их было маю, видели его без привычной душевной маски, лишь они знали, что она скрывает.

Владислав Петрович прошел через сквер, наслаждаясь последними секундами спокойствия. Когда-то тут жили белки, но то ли шумно стало, то ли с едой тяжко – теперь только жирные голуби лениво разбегаются из-под ног. Воркуют. Хлопают крыльями.

Высокий курчавый милиционер при форме и новеньких капитанских погонах приветливо помахал рукой, присев на передний бампер «уазика»,

– Владислав Петрович! – позвал он. – Без вашего совета никак!

– Что тут такое, Эдик? – для проформы спросил Владислав Петрович, хотя прекрасно знал, из-за чего его вызвали.

Прямо посреди тротуара лежал труп. Лежал лицом вниз, бессильно раскинув руки в падении, пальцы скрючились, обломав ногти о залитый маслом асфальт. Под тем, что осталось от головы, огромная лужа высохшей крови, с десяток мух уже устроили на ней отвратительный пир. Мужчина, но возраст сказать трудно, одет по погоде, но как-то особенно. Не сказать, что броско, просто в каждом шве белоснежной рубашки и брюк виднелась недостижимая для простых магазинов добротность. Носки, кроссовки – за километр видать, что брались не на толкучке. Даже валявшаяся в полуметре синяя бейсболка сделана на совесть – с яркой желтой вышивкой вместо набитой через трафарет краски. У нас таких нет. А если и попадаются, то чаще у тех, кто приехал «оттуда».

Владислав Петрович присел и, наклонив голову, прочел надпись на кепке. Безупречная гладь шелковых ниток сложилась в английские слова – «The Mission of Норе». Ого! Даже не их ширпотреб. Заказная, чуть ли не именная.

– Смотрели? – поднимаясь, указал он Эдику на никому уже не нужный головной убор. – Не удивлюсь, если там начертано его имя.

– Как раз имя мы только что выяснили… – отмахнулся Эдик, вставая с бампера и отряхивая форменные брюки. – А вот причина смерти неординарнейшая. Сережа, поди сюда!

Молоденький светловолосый лейтенантик подбежал с готовностью официанта в дорогом ресторане, у него даже маленький блокнотик был, как у официанта. Еще бы полотенце через руку и милицейскую форму сменить на белый костюм…

– Знакомься, это наш следователь, – кивнул ему Эдик. – Рассказывай, только не сильно умничай, а то от твоих речевых оборотов меня иногда мутит. Честно. Но ничего, недельки через две вся книжная заумность из тебя выветрится и будешь ты нормальным, образцово-показательным ментом.