В этой книге, где было возможно, я заменила термин «домашнее насилие» на «абьюз»[1]. Я посчитала, что это необходимо, потому что в ряде чудовищных случаев давление присутствовало, а физическое насилие – нет. Или оно было практически незаметно. Как пишет правозащитница Ясмин Хан, глава организации Eidfest Community Services, в статье для портала Women’s Agenda: «Многие женщины, которым мы помогаем, уверяли меня, что не сталкивались с домашним насилием. «Он никогда не поднимал на меня руку», – говорили они. Но, поразмыслив и пройдя более глубокий опрос, они осознавали, что жили под давлением много лет. Возможно, внешне оно могло показаться относительно мягким, но так или иначе наносило им весьма значительный ущерб». Главная задача Хан сейчас – заменить юридическое понятие «домашнее насилие» на «домашний абьюз». По такому принципу уже действует полиция в Великобритании. «Давайте изменим терминологию, – пишет она, – и перестанем делать вид… что в данном случае речь идет только о серьезных правонарушениях, в которых использовалось физическое воздействие». Когда я прочитала статью Ясмин, то остановилась и задумалась. И тут же ясно осознала: нам нужны эти изменения. Мы еще раз отредактировали почти готовую книгу, чтобы поправить термины там, где это уместно. Даже подзаголовок поменяли. Мой чудесный редактор Кирсти Иннес-Уилл уверила меня, что потрудиться стоило. Книга выиграла от такой корректировки.

Во взаимодействии журналиста с его источниками обычно работает односторонний диктат: как правило, пишущий выбирает, что именно и в каком виде будет опубликовано. Но я решила, что в данном случае сделаю ровно наоборот: оставлю окончательное слово за теми пострадавшими, которых привлекла для написания этой книги. Если процесс работы над ней не даст им позитивного опыта, то к чему тогда все это? Каждого, кто беседовал со мной, я уверяла, что это именно его история[2], а не моя. А значит, когда только возможно, я давала всем им право пересмотреть рассказанное, изменить или удалить какие-то факты – особенно если они связаны с их безопасностью. Работа временами была очень трудоемкой, но оно того стоило. Для меня было большой честью пообщаться со всеми моим героинями.

Кое-где при необходимости я опускала факты, связанные с происхождением и национальностью некоторых из них. Я делала это либо для того, чтобы защитить жертв, либо чтобы затруднить идентификацию участников тех или иных судебных разбирательств (согласно пункту 121 Семейного кодекса[3] запрещено публиковать любую информацию, которая могла бы служить для установления личных данных сторон судебного процесса). Истории в главе, посвященной семейному праву, записаны со слов пострадавших, взрослых и детей. Да, я не выслушала другую сторону, посчитав небезопасным обращаться за разъяснениями к предполагаемым абьюзерам. Однако внимательно изучила записи их показаний и постаралась быть максимально объективной.

Некоторые из высказываемых мною идей могут показаться спорными, и в каждом конкретном случае я прямо это оговариваю. Несмотря на то что нам удалось привлечь лучшие умы для рецензирования и редактирования собранного материала, вся ответственность за ошибки и неточности целиком и полностью лежит на мне. Если вы заметите их, пожалуйста, обратитесь в издательство Black Inc., и мы сделаем все возможное, чтобы внести исправления при переиздании.

Телефоны в офисе Safe Steps, работающей круглосуточно семь дней в неделю горячей линии для пострадавших от насилия в штате Виктория, вдруг замолчали. «Когда они перестают звонить, я нервничаю, – говорит оператор. – Такое бывает редко. Иногда случаются «обострения», когда звонки раздаются каждые три минуты. Некоторые женщины набирают этот номер уже не в первый раз: по статистике, они обычно возвращаются к партнеру-абьюзеру в среднем семь раз перед тем, как бросить его окончательно». «Наверное, вам досадно видеть, что женщина была готова уйти, а потом вернулась?» – предположила я. «Нет, – уверенно отвечает психолог-консультант – Я злюсь, потому что ее партнер обещал прекратить насилие, но все повторяется снова и снова».

* * *

Через год после того, как я взялась писать о домашнем насилии, меня посетило ужасное открытие. Дело было в 2015 году. Чудесной летней ночью я развешивала в палисаднике только что постиранное белье. Вокруг повизгивали маленькие летучие мыши, питающиеся фруктами. Прохладный ветерок приятно освежал кожу. На душе у меня было спокойно. Ощущение уверенности и чувство безопасности не покидали меня. Я пошла обратно к дому, держа в руках бельевую корзину, и уже было поднялась по ступенькам заднего крыльца, как вдруг мое сознание пронзила мысль, поразившая меня с такой силой, что у меня даже навернулись слезы на глаза. Мне очень повезло: я могу чувствовать себя в безопасности в темноте – пусть даже и у себя на заднем дворе! А сколько женщин не находят покоя в собственном доме? Сколько женщин, поднимаясь на крыльцо, вздрагивают от страха? Сколько женщин с ужасом думают о том, что произойдет с ними этой ночью в постели? Представляю, как у какой-нибудь бедняжки начинает биться сердце при всяком шорохе листвы, стоит ей только представить себе, что где-то во мраке ночи ее поджидает мужчина с недобрыми намерениями. Тот самый мужчина, которого она когда-то любила.

Мы много говорим об опасности прогулок по темным закоулкам, но на деле в каждой стране мира есть немало женщин[4], для которых самым непредсказуемым и опасным местом стал их собственный дом. В 2017 году в мире было зарегистрировано 87 000 убийств женщин, из них более трети (30 000) погибли от рук сексуального партнера, а еще в 20 000 случаев убийцей оказался тот или иной родственник[5]. [1] В Австралии с населением почти 25 миллионов человек от насилия со стороны интимного партнера погибает одна женщина в неделю. [2] Эта статистика доказывает, что женщинам стоит бояться не какого-то монстра, скрывающегося под покровом ночи, а мужчин, в которых они некогда были влюблены. В это трудно поверить, но это факт.