«Что делают люди, взяв в руки цветы?» – спросил меня Боб Одзука, генеральный менеджер цветочного рынка Сан-Франциско. Отвечая на свой вопрос, он разыграл небольшую пантомиму: поднес ладони к лицу и глубоко вдохнул.

«Они пытаются их понюхать», – сказал он.

Я принюхалась, пытаясь ощутить аромат лилий или роз, и не почувствовала ничего. Рано утром, где-то около пяти, мы с Бобом в попытке отыскать хотя бы один ароматный цветок шагали по бетонному полу оптового центра на Маркет-стрит, где шестьдесят торговых точек продавали срезанные цветы и другие растения.

«Эти цветы выведены для торговой индустрии, – объяснил Боб. – Их отбирали по цвету, размеру, и в первую очередь по выносливости. В таких случаях всегда приходится чем-то жертвовать. Эти потеряли запах».

«Но знаете что? – продолжил он, пока мы пробирались по коридору вдоль тележек, заставленных ведрами с гортензиями и подсолнухами. – Люди по-прежнему верят, что цветы вкусно пахнут. Я видел человека, который поднес к лицу букет Leonides[1] и воскликнул: “Какой аромат!” Я прекрасно знаю эти розы. Золотые лепестки, по краям с медным отливом, – поняли, о чем я? Они выведены к осенним свадьбам. У них вообще нет запаха».

Засмеявшись, он покачал головой и устремился в конец коридора, где, как ему показалось, можно было найти лилию, сохранившую аромат. Я последовала за ним.

Первое, что бросается в глаза при взгляде на цветочный рынок, – насколько чужим он кажется среди большого города. Даже в Сан-Франциско, солнечном, продуваемом ветрами мегаполисе, где люди не боятся «вплетать цветы в волосы»[2] и вообще носить их как угодно, идея цветочного рынка не вписывается в копоть и грязь городской жизни. В отличие от рыболовной промышленности, которая нашла способ существовать посреди развлекательного парка «Рыбацкая пристань», цветочная торговля скрыта от глаз в складском районе, тянущемся вдоль скоростного шоссе. Сам рынок представляет собой вереницу похожих на большие коробки складов, среди которых снуют фуры, пытаясь пробиться к погрузочным площадкам.

Если приехать сюда до рассвета, безо всякой надежды на кофе в обозримом будущем, это место покажется еще более мрачным и уродливым. Кое-как протолкнувшись между фурами и заехав на крытую парковку, я обнаружила, что сижу в машине, наслаждаясь последними крохами тепла, и недоумеваю, что заставило меня проснуться в такую рань и отправиться затемно в промышленный район.

Но стоило пройти парковку, спуститься вниз и толкнуть тяжелую металлическую дверь, как меня ослепил внезапный свет. Внутри простирался Диснейленд, Волшебная страна Гудвина и магазин игрушек Санта-Клауса. Именно отсюда – понял мой сонный, лишенный кофеина мозг, – и возникают цветы.

Мимо провезли сотни цветков львиного зева[3] на металлической тележке. Тысячи гвоздик толпились в ведрах. Лежали снопы роз – в том виде, в котором их доставили с ферм, каждый бутон обернут клочком папиросной бумаги. Здесь были бутоньерки гардений, искусственно окрашенные хризантемы, таиландские орхидеи, голландские тюльпаны, колумбийские лилии, цветы имбиря прямо с Гавайев, шелковые магнолии, сушеный дельфиниум. Венки, комнатные растения, вазы, корзины, ленточки, декоративная зелень. Собранные в одном месте, они выглядели пышно, ярко и ошеломляюще. Торговый этаж был заполнен суетящимися покупателями и продавцами, напрочь игнорирующими тот факт, что сейчас только пять утра, – здесь уже два часа как работали.

Мимо провезли еще одну тележку, с таким количеством ландышей, какого я в жизни не видела. Рядом семенил невысокий шатен, торгуясь на бегу. Представьте себе Уолл-стрит в садах Эдема.

Долгие годы я мучилась любопытством, как же работает рынок, поэтому попросила Боба показать мне его до рассвета, когда он открыт только для оптовой торговли. Еще мне хотелось посмотреть на настоящие свежие цветы, которые расхватывают до десяти утра, когда торговые ряды открываются для публики. Большинство оптовых торговцев не дожидаются открытия – они пакуются и выезжают из города, когда обычный житель Сан-Франциско еще не поднялся с кровати.

Кроме того, меня подстегивал нездоровый интерес: я всегда была одержима страстью к цветам и не хотела упускать возможность оказаться с ними рядом. Меня не волновало, что выставят в этот день на продажу, – я знала, что захочу все. Дикие маки, тепличные розы, копеечные гвоздики – мне подойдет что угодно. Однако без лицензии на оптовые закупки приходилось только грустно ходить вокруг с деньгами в кармане. Дай мне волю, я бы спустила на цветы все наличные.

Боб оказался дружелюбным гидом. Он обменивался шутками с цветоводами и мановением руки развеивал большую часть скандальных слухов о цветочной торговле. Гортензии, которые крали с клумб в парке у моста Золотые Ворота и оптом сдавали на некоем подобии цветочного черного рынка? Было такое. Но потом волонтеры парка додумались ставить маркером небольшую точку в основании каждого соцветия, и беспредел прекратился. Потасовки в торговых рядах, когда один из поставщиков снижал цены на розы, заставляя всех остальных следовать своему примеру? Ну, нельзя сказать, чтобы прямо уж потасовки… Но близко к тому.

Я шла за Бобом, размышляя, сколько всего делается ради цветов. Самолеты летят из Боготы, грузовые фуры едут из Майами, строятся гектары теплиц и миллиарды долларов меняют хозяев. И все это ради альстромерий, которые мы, не задумываясь, покупаем между делом даже в продуктовом магазине. Ради дельфиниумов, которые мы отправляем сестре в больницу, чтобы ее приободрить. Ради фиалок на могилу и гвоздики в петлице.

В продаже цветов есть некое внутреннее противоречие, которое я до сих пор не могла для себя разрешить. Я надеялась, что найду объяснение, взглянув на происходящее поближе. В конце концов я поняла, в чем дело: цветы не похожи на другой товар. Они играют по своим правилам. С одной стороны, растения вроде бы ничего не стоят. Можно сорвать придорожный цветок или за копейки вырастить его в палисаднике. Цветы так же недолговечны, как и фрукты, но гораздо менее практичны – в конце концов, их нельзя съесть. Роза в вазе завянет через неделю. Это все, что можно получить за свои деньги. Несмотря на это, мировой рынок срезанных цветов оценивают в сорок миллиардов долларов. Производители вкладывают огромные средства в создание все более совершенных растений, которые дольше стоят в вазе, не роняют лепестки и не пачкают все вокруг пыльцой, или же отвечают весьма специфическим требованиям вроде требований невест, выходящих осенью замуж, или покупателей в супермаркетах.