Лесли Вудриф с горечью наблюдал, как его лилия становится звездой продаж. Он так и не оправился от потери этого цветка и возможных прибылей. Селекционер точно получил бы свой миллион, если сумел бы вернуть права. Друзья Вудрифа рассказывали, что он не прикасался к лилиям десять лет с тех пор, как Star Gazer был запатентован и выставлен на продажу. Должно быть, это сводило его с ума: зайти в кофейню и увидеть букет Star Gazer на кассе, смотреть на флористов, продающих цветы на День матери или День святого Валентина, и знать, что все это уплыло из его рук.

Вряд ли это утешило Вудрифа, но Киршу тоже не удалось разбогатеть на Star Gazer. Печальная ирония заключалась в том, что Вудриф продал свои лилии Киршу за тысячу долларов, а тот продал Star Gazer голландцам всего лишь за пятнадцать тысяч. Эта лилия принесла миллионы, но не тому, кто ее вывел, и даже не тому, кто запатентовал ее. Кирш даже не особо следил за соблюдением своих прав в США. В 1981 году он направил иск Вашингтонской луковичной компании. Дело дошло до суда, и компания была вынуждена заплатить лицензионные отчисления в размере десяти центов с каждого проданного стебля. Дэвид, ставший-таки к этому времени семейным адвокатом, время от времени посылал письма другим производителям, предупреждая о возможном нарушении патентных прав. Однако отчисления, получаемые Киршем со Star Gazer, никогда не были велики и большинство лилий этого сорта прибывало в Америку из Голландии.

К середине 1980-х Кирш собрался уходить на пенсию. Он продал «Солнечную долину» орегонской компании под названием «Melridge, Inc.», которая скупала цветочные фермы на северо-западе тихоокеанского побережья в попытке образовать гигантскую цветочную корпорацию, чтобы потом выйти на биржу. Эта компания оказалась предшественником шквала доткомов[17], который обрушился на страну в конце 1990-х: бухгалтеры дали завышенную оценку компании, акционеры подали в суд, владелец сбежал из страны, а фермеры, многие из которых продали свои фермы в обмен на акции «Melridge», остались ни с чем.

Тед Кирш хорошо понимал, что акции брать не стоит, – он был одним из немногих, кто настоял на оплате наличными. Патент на Star Gazer ушел вместе с фермой. Кирш остался жить в Аркате. Ему было так же больно наблюдать внезапный закат «Солнечной долины», как Вудрифу видеть успех Star Gazer. К счастью, он прожил достаточно долго, чтобы застать момент, когда Лейн Де Ври, в то время работавший на «Melridge», объединился с голландскими партнерами и выкупил активы компании после банкротства, включая патент на Star Gazer. «Тед всегда говорил, что должен был передать свою контору Лейну Де Ври в ту самую минуту, как они встретились, – сказал мне Дэвид. – Сберег бы себе нервы». В настоящее время лилия Star Gazer по-прежнему является лицом «Солнечной долины».

Голландские цветоводы никогда не забывали о вкладе Лесли Вудрифа. Star Gazer был не единственным его успехом. Вудриф также известен как оригинатор величественной Black Beauty («Черная красавица») – темно-красной лилии с лепестками с серебристой окантовкой, вырастающей до двух метров, и White Henryi – прекрасной белой лилии с румянцем цвета карамели и нежными коричными пятнышками. Однажды Вудриф поднялся на борт внутреннего рейса с полутораметровым стеблем Black Beauty на плече. Несмотря на то что командир корабля заставил его обрезать большую часть стебля, цветок все равно выиграл ежегодную награду на выставке Североамериканского общества любителей лилий. Именно из-за этих достижений Пит Купман прибыл в 1988 году в Аркату, чтобы встретиться со знаменитостью.

По описаниям его друзей я могу представить, как тогда выглядел Вудриф: он почти не мог ходить и обычно сидел у входа в теплицу на старом кресле, скорее всего, выдранном из фургона. На шее у него висело портативное радио, и, если кто-нибудь незнакомый заходил к нему в поисках легендарных лилий, он вытаскивал одну из своих черных бутылок из кармана рубахи и тряс ей с криком: «Я подсел на эту дрянь!»

Обдумав положение, в котором находился Вудриф, Купман решил предать огласке его ситуацию и организовал для него сбор средств. «Я сам сын селекционера, поэтому знаю, сколько на это уходит денег, – рассказывал он. – К сожалению, больше я ничего не мог для него сделать». Купман опубликовал статью в профессиональном журнале и собрал около сорока пяти тысяч долларов – этого было достаточно, чтобы обеспечить Вудрифа всем необходимым до конца жизни. Группа голландских цветоводов вывела нежно-розовую восточную лилию и назвала ее Woodriff’s Memory («Память о Вудрифе»), с авторскими отчислениями в пользу знаменитого селекционера. Оглядываясь назад, Купман говорил о Вудрифе так: «Он был славным, но простодушным человеком – слишком доверчивым и слишком неиспорченным для этого мира».

Еще одна голландская группа приехала в Калифорнию в начале 1990-х, чтобы вручить Вудрифу престижную медаль (Dix Medal) Королевской генеральной ассоциации производителей луковичных растений. Его жена Рут не дождалась вручения этой медали: она умерла в 1990 году. А в 1997-м не стало и самого Вудрифа. Оба умерли от рака, так же как и одна из их дочерей. Бетти, вторая дочь Вудрифа, подозревала, что все три смерти могли быть связаны с пестицидами, с которыми они работали в теплицах (обычно безо всякой защиты), – высокая цена, которую им пришлось заплатить за свою страсть к цветам. Один из соратников Вудрифа по разведению лилий сказал мне: «Star Gazer стала самой популярной лилией всех времен. Ее появление было историей успеха, но не для человека, который ее создал. Я бы не назвал Вудрифа гением, но он, без сомнения, был оптимистом. Он жил мечтой, которой больше ни у кого не было».

Если зайти в супермаркет, то в цветочном отделе можно рядом друг с другом увидеть результат старых и новых подходов в селекции. Вот Star Gazer из «Солнечной долины», в букетах по шесть штук, с полузакрытыми розовыми бутонами, по которым невозможно понять, каким будет цветок. Зная его историю, я вижу в нем символ упущенных возможностей, бедняка, который так и не стал богачом, старика, которому не нашлось места в цветочной индустрии. Это растение прошлого: оно появилось на свет случайно, без инвестиций, бизнес-плана или корпоративной стратегии.

Рядом с ним стоит пучок темно-лиловых гвоздик в целлофановой упаковке. Когда я была маленькой, мать покупала виски «Crown Royal». Она сохраняла лиловые фетровые мешочки, служившие упаковкой для бутылок, и мне сложно представить другой оттенок, характеризующий цвет этих гвоздик. Скорее всего, на оберточном целлофане букета будет наклейка «Florigene Moonvista». Это гвоздики, выведенные Джоном Мэйсоном.

Джон Мэйсон – руководитель научно-исследовательского отдела «Florigene», австралийской компании, которая не скрывает, что ее главная цель – вывести синюю розу. Не лиловую, не цвета лаванды, не фиолетовую с переходом в темно-синий, а настоящую синюю розу. Синюю, как дельфиниум, как незабудки. Некоторые считают такую розу святым Граалем селекции, другие – кощунством. Ничего не могу сказать о ней, пока не увижу. Но поскольку синей розы все еще нет, мне придется немного подождать. Однако сложно представить синюю розу, которая бы мне понравилась. Когда я вижу белые розы, получившие краску с подкормкой, или розы, облитые блестящей синей краской, меня передергивает и хочется отвернуться. Они выглядят фальшиво, как нечто, вне всякого сомнения, искусственное и ненатуральное. Сохранится ли это ощущение, если что-то подобное выведут в лаборатории?