С огромной благодарностью Тери, Андрею Быкову и Лесной Алине.

Загрызи скуку, пока она не загрызла тебя!

Скуку лечит юмор.

Гарун Агацарский

— Тапочки, тапочки… Ну, где же вы, нехорошие такие?! — я ещё раз оглядел комнату мрачным взглядом, но таковых всё равно не обнаружил. Вопреки моим надеждам, тапочки не спешили вылезать из своего укрытия, уповая на мою доброту. Пришлось, встав на четвереньки, заглянуть под широкую кровать.

Так и знал! Пушистые виновники моего плохого настроения приютились в самом дальнем и пыльном углу. Ну, вот как они умудрились туда попасть, скажите, пожалуйста, если я вчера специально оставил тапки в стороне от кровати?! Создаётся навязчивое ощущение, что кто-то специально их туда загоняет каждую ночь. И получает извращенное удовольствие от того, что я по утрам занимаюсь отловом тапочек из самых невероятных мест моей комнаты.

А кровать-то у меня о-го-го! При желании под ней можно спрятать человек десять.

Я лег на пол и наполовину вполз под кровать. Нос сразу забила пыль, и нестерпимо захотелось чихать. И почему, спрашивается, в моих покоях такой бардак? Да потому, что я никого сюда не впускаю. Тут слишком много всего личного. Да и упрямство мой самый страшный порок. А почему сам не убираюсь? Ни за что не догадаетесь! Лень? Ну, да… догадались…

— Ага! Попались! — радостно воскликнул я, хватая тапочки, и, не выдержав, чихнул. При этом ещё умудрился стукнуться головой о доски. О… Тьма! Я знаю, что не являюсь любимым твоим детищем, но не настолько же? Мне что, с шишкой теперь ходить?! Да подданные же лопнут от смеха. Хотя очень надеюсь, что её не успеют увидеть. Они мне пока живыми нужны. Только Элли точно что-нибудь фыркнет, пока залечивать будет.

Громко пересказывая тапочкам их родословную и способ размножения, я вылез из-под кровати, отряхиваясь от пыли и пытаясь нормально прочихаться.

День начинался как-то криво. И явно неприятности на этом не закончатся. Итак, тапочки были найдены, теперь оставалось выбрать что-нибудь из одежды. Ну не являться же на совет в трусах и рубашке?! В конце концов, должна же быть во мне хоть капля совести? Хм… я задумался, так и оставшись стоять в нелепой позе, сжимая в руках пойманные тапочки. С одной стороны совесть — это такая штука, которая приходит в гости в самый неподходящий момент, когда вообще не подозреваешь о её существовании, но с другой — это я. Так и не придя к окончательному решению, оставил этот вопрос в сторонке до лучших времён на попечение своему другу. Звать его Как-нибудь по фамилии Потом. Замечательный друг! Сваливаешь на него все проблемы, а он только улыбается. В конце концов, даже если у меня совесть есть, то уж точно представляет собой какую-нибудь очень извращенную форму оной.

Стоило мне завершить свой утренний туалет, как в двери тут же постучали. Так ненавязчиво и в тоже время говоря, что моё пробуждение уже секретом не является и лучше поторопиться с выходом. Иногда кажется, что Элли меня чувствует.

— Иду я, иду… — пробурчал я.

Как же всё это надоело! Вы себе это даже не представляете насколько. День за днём одно и то же. Скучные будни и не менее скучные выходные. Может, праздник какой-нибудь устроить? Или лучше казнь… свою собственную.

Я аккуратно выглянул за дверь и, убедившись, что около моих покоев находится только Элли, соизволил явить свою невыспавшуюся физиономию.

— А я тебе, Князь, говорил не сидеть всю ночь в библиотеке, — фыркнул изящный паренёк, почтительно кланяясь.

Глядя на него, трудно сказать, что мальчик — лучший из всех моих учеников. Я даже сам иногда не верю, особенно натыкаясь на по-детски добрый взгляд больших синих глаз.

Вообще, Элли обладает необыкновенной внешностью даже для нашего народа… особенно для нашего народа, к которому, к слову сказать, он не имеет никакого отношения, но об этом знает не так уж много живых существ. Хрупкая изящная фигурка семнадцатилетнего подростка, тонкие, чёткие черты лица, чуть пухлые, больше бы подошедшие девочке губы и вьющиеся каштановые волосы, собранные в опрятный хвост — это Элли. Ангел во плоти. Только нимб где-то потерял, да крылышки запылились. Очень многие обманывались этой внешностью. Счастливая, детская улыбка не сходит с его лица даже тогда, когда он убивает.

А кого убивает — неважно. Главное, что он получает от этого удовольствие. Очень милый мальчик… Если бы я мог испытывать чувство страха, боялся бы его до колик, заикания и обширного инфаркта.

— Ты мне ещё тут указывать будешь! — Я комично погрозил ему пальцем, вздохнул и, указав на шишку, скорчил просительную гримасу.

Элли тоже вздохнул, явно выражая этим все накопившиеся эмоции, но шишку всё-таки залечил.

— Сколько тебе лет, а ведёшь себя как подросток, милорд… взрослеть не собираешься-то?

— Смеешься? — Я пощупал то место, где раньше была шишка, и поморщился, отключая пару нервных окончаний. Несколько минут — не опасно, зато мой организм успеет быстрее регенерировать.

Всем Элли хорош. Нет, правда, где вы ещё найдёте тёмного, умеющего исцелять? Вот только исцеляет он не до конца. Так что в основном все рассчитывают только на свои возможности, которые восстанавливают тело намного медленнее, но зато полностью и безо всяких ограничений. Хотя и целитель никогда лишним не бывает. Ну, правда, всем хорош, но нянчится со мной, как с младенцем несмышлёным.

— Как я повзрослею? Если уж тело не в состоянии огородить себя от влияния Света, то про сознание и разум лучше вообще молчать.

«Какой разум? Он у тебя разве есть?» — тут же раздался в голове тонкий голосок. Есть у меня такой грешок — периодически начинаю страдать раздвоением личности. Причём периодичность произвольная. Раздвоение может не проявляться годами, а потом эта заноза как проснётся и как начнёт комментировать все происходящее — сушите вёсла. Приплыли. И главное, я до сих пор не могу вспомнить, с чего это раздвоение началось.

— Как скажешь, милорд, — показано согласился Элли, после чего закончил, — только хорошо бы тебе хоть штаны надеть.

Я с удивлением обнаружил, что, озаботившись нижним бельём и мятой рубашкой, совсем забыл про брюки. Сконфузившись, осторожно огляделся по сторонам и, не обнаружив тел слуг, которые от неподобающего вида своего Князя запросто могли лишиться чувств, прошмыгнул обратно в комнату. В голове коротко хмыкнули и замолчали.

Я в спешке влез в первые же попавшиеся мне мятые штаны, помахал своему отражению в зеркале, — оно осталось равнодушным к этому, в ответ даже не кивнуло, — и выскользнул обратно в коридор. После чего мы с Элли отправились к малому залу совещаний.

Главы самых влиятельных родов уже давно собрались и теперь с немым укором взирали на пустующее кресло, которое безуспешно пыталось изображать трон. Первые лет пятьсот-восемьсот моего правления я помучался, отсиживая себе зад на неудобных каменных гротескных тронах, а потом, плюнув на всё и всех, поставил вместо них удобные мягкие креслица. Прямо глянешь — душа радуется. (Это конечно образное выражение.)