…Этого странного типа не самой приглядной наружности Александр Трофимович заметил еще на трамвайной остановке. Изображая скуку и безразличие ко всему сущему, тот искоса следил за ним. Прочие, находящиеся даже совсем близко, этого совершенно не замечали, только не Борисов. Хоть он и не был кадровым спецслужбистом, прожитые годы, работа в «почтовом ящике», давнишняя срочная служба в секретном отделе штаба дивизии научили и внимательности, и осмотрительности.

Вполне искусно изображая такую же убийственную скуку, Александр Трофимович незаметно тоже рассматривал незнакомца. Еще не старый, но в глазах немного навыкате сквозит неподдельная усталость, свойственная скорее ровесникам Борисова. Хищно загибающийся книзу нос и темные вьющиеся волосы, которые ворошил сырой октябрьский ветер, почему-то наводили на мысль о том, что этот тип корнями откуда-то с Кавказа. Хотя… Нет, скорее всего, в нем проглядывало что-то ближневосточное.

Кто же этот фрукт и какого черта ему надо от ничем не примечательного рядового жителя Светлореченска? Если это грабитель, то, лишь мельком взглянув на куценькое, не первой новизны, демисезонное пальтишко Александра Трофимовича, мог бы сразу же отправляться на поиски более состоятельной жертвы – у обладателя такого «прикида» отнять можно было разве что льготный пенсионерский проездной. Тогда кто он? Просто случайный остолоп, шандарахнутый по мозгам неудачно упавшим с крыши кирпичом и вследствие этого возомнивший себя аналогом киношного Джеймса Бонда? Может быть… Не исключено, что у бедолаги шарики заехали за ролики и теперь он на досуге тешит себя слежкой за теми, кто ему показался достаточно интересным объектом. В какой-то мере, вероятно, именно так и есть. Но… При всей странности и неадекватности чужака, взгляд у него вполне осмысленный, совершенно не похожий на звериный взгляд законченного психа, и что-то непонятное в нем явно несет угрозу.

«Кстати, а почему бы не предположить, что меня взяли в разработку господа из каких-то секретных контор? Что-то уж очень я разблагодушничался и обо всех этих «джеймсах бондах» думаю, как о чем-то, меня совершенно не касающемся, – наблюдая за тем, как, громыхая и покачиваясь, приближается трамвай, мысленно констатировал Борисов. – Зря, наверное… А ведь они обо мне знают даже больше, чем я сам о себе. К тому же меня они уже сманивали, даже стращали… И почему не может быть такого, что в связи моим с нежеланием идти им на уступки они меня собираются элементарно прихлопнуть? Их хозяевам я потенциально опасен, и те это прекрасно знают. Если мое предложение Минобороны примет, вся военная мощь Запада обратится в пыль. Тут есть отчего занервничать…»

Решив на всякий случай оторваться от странного чужака, Александр Трофимович со скучающим, ничего не выражающим видом вошел в трамвай через открывшуюся прямо перед ним переднюю дверь. Незнакомец, искоса продолжавший наблюдать за ним, тоже поспешил зайти внутрь. Но едва он, войдя через среднюю дверь, оказался в салоне темно-красного угловатого вагона, Борисов, как бы что-то вспомнив, проворно выпрыгнул обратно. Чужак дернулся к уже закрывающейся двери, однако было поздно.

Не бросив в его сторону даже мимолетного взгляда, Александр Трофимович с озабоченным видом начал шарить по карманам, продолжая играть роль ничего не замечающего рассеянного простака, который то ли случайно вошел не в тот трамвай, то ли где-то потерял кошелек и теперь, что-то сердито ворча себе под нос, ищет его в карманах брюк и пальто. Краем глаза он заметил, как к заднему окну вагона протолкался соглядатай, пытаясь увидеть, куда он теперь направится. А Борисов, дождавшись, когда трамвай скроется за поворотом, поспешил к автобусной остановке.

Теперь он понял совершенно определенно: за ним кто-то активно шпионит. И шпионит не с «больной головы», а по чьему-то особому заказу. Значит, на него открылась весьма серьезная охота, скорее всего, в связи со сделанным им изобретением. Дела-а-а… И каков же может быть ее итог? Наверное, очень далекий от оптимизма. Как минимум светит кража документов из домашнего сейфа. Как максимум – пуля в затылок где-нибудь в безлюдном переулке. Или, может быть, – похищение и вывоз за границу в багажнике дипломатического автомобиля. Например, на границе между Ленинградской областью и Финляндией.

А что? Очень даже реальный вариант развития событий. Времена, когда дипломаты свято соблюдали законы, блюдя свое особое реноме, канули в прошлое. Сегодня большая часть западных (и не только западных) дипломатов довольно нередко использует методы «отморозков с большой дороги». Одни нагло, без тени смущения, шпионят по заказу и своих, и (что уж греха таить!) чужих спецслужб. Другие, не страдающие избытком нравственных догм, готовы даже взять на себя роль киллера, наркокурьера и даже киднеппера.

Разве нет? Детей-то уже начали без зазрения совести вывозить по частному заказу. Вон как сына той русской чудачки, которая вышла замуж за финна. Думала небось, что если там Европа, так и законы исполняются от буквы до буквы. Щас! У них тоже хватает и правового нигилизма, и «наплевизма».

Так что надо бы поостеречься. Но как? Ну, допустим, можно засесть в своей квартире и не выходить на улицу. Только долго ли так высидишь? Они ведь и домой могут заявиться под видом полиции, сантехников или еще кого-нибудь. Могут взять кого-то из семьи в заложники… А в полицию обращаться бесполезно. Расскажи он о своих подозрениях какому-нибудь прапору-пэпээснику, тот только погогочет да вызовет психиатров. Нет, надо созвониться с людьми более серьезными. А что, если… Вот именно, что, если созвониться с Геннадием, соседом по подъезду? Тот, говорят, работает в ФСБ, хотя этого не афиширует. Генка его, скорее всего, понять сможет.

Достав сотовый, Александр Трофимович без труда извлек из своей бездонной памяти нужный номер и, поманипулировав кнопками, через несколько мгновений услышал знакомый хрипловатый тенорок:

– Алло, кто там?

– Здорово, Ген… Это твой сосед, Борисов, – лаконично представился он. – Есть одно серьезное дело. Надо встретиться. Я сейчас на автобусе доеду до торгового центра, увидимся там около ворот.

Сунув телефон в карман, он огляделся и зашагал через проулок на соседнюю улицу, чтобы оттуда на автобусе уехать в сторону торгового центра. За ним тут же, словно вынырнув из ниоткуда, метнулся какой-то патлатый тип в спортивной куртке и джинсах…

Андрей Лавров, майор спецназа ВДВ, командир учебной Средневолжской базы батальона специального назначения, сидел в купе поезда международного класса «Москва – Берлин» и молча смотрел в окно на пролетающие мимо иноземные пейзажи. Белоруссия осталась позади, и теперь поезд катил по территории Польши. И хотя здешняя природа ничем особенным от белорусской не отличалась, все равно имелось какое-то внутреннее ощущение того, что это совсем иной, какой-то чужой мир, со своими, не совсем понятными порядками и законами бытия.

Вообще-то, в Польше Лавров уже бывал. Знал нравы и обычаи ее обитателей, знал, с какими заморочками того или иного рода здесь можно столкнуться и как «разрулить» ту или иную ситуацию. Но все равно, как только он оказывался за пределами России, в нем словно срабатывало некое реле, включавшее особый режим жизнедеятельности всего его существа – физиологии тела, которое моментально становилось более энергичным, менее чувствительным к боли и каким-то иным негативам, физиологии мозга, начинавшего работать в экстремальном режиме. С этого момента, при внешней безмятежности и невозмутимости, Андрей на автопилоте скрупулезно отслеживал все происходящее вокруг, самым тщательным образом анализировал увиденное и услышанное, на основании чего тут же принимал конкретные решения.