Роберт Дж. Хейс

Уроки, Которые не Выучивают Никогда

Вечная Война — 2

Перевод Александра Вироховского

Пролог

Я слышала, что люди говорят об аде так, будто это какое-то место, которое ждет их после смерти. Земля вечных мук для тех, кто совершил худшие из злодеяний. Они ошибаются. Жизнь — это ад. Жить — это ад. И нет большего мучения, чем то, которое мы сами себе придумываем. В своей жизни я совершила очень много поступков, думаю, больше плохих, чем хороших. Воспоминания о них всплывают в моей голове снова и снова. Мне стыдно за многое из того, что я сделала Чувство вины за свои действия остается даже после того, как все остальные последствия исчезли. Люди могут говорить об аде так, как будто это какое-то другое место, но я говорю, что живу в нем каждый день своей жизни.

Яма осталась позади меня, или, точнее, подо мной. Я затрудняюсь точно сказать, сколько времени я там провела. Разум подсказывает мне, что прошло чуть больше полугода, но тело говорит, что больше десяти лет. Полагаю, это все из-за неестественного старения. Десять лет, украденных у меня Источником хрономантии. Десять лет, потраченных на спасение Хардта и Тамуры. Десять лет, потраченных на убийство человека, которого я считала своим братом. Полагаю, учитывая все обстоятельства, это была небольшая цена, и я заплатила ее добровольно. Я бы охотно заплатила ее снова, снова и снова. Нет такой цены, которую я бы не заплатила, чтобы спасти своих друзей. Это не значит, что меня эта чертова цена шибко радует.

Достаточно странно, но я заметила, чем старше становлюсь и чем меньше лет впереди, тем чаще думаю о решениях, которые прежде принимала. Я думаю о своих ошибках и принижаю свои достижения. Я ловлю себя на том, что переживаю трудности заново, как будто они старые друзья, которых я давно потеряла и о которых вспоминаю с нежностью. Я почти не вспоминаю радостные времена, как будто они ничего для меня не значат, а то, чего я достигла, незначительно по сравнению с теми ошибками, которые я совершила. Моя жизнь всегда была полна трудностей, но были и светлые мгновения. Признаюсь, что там, в Яме, я изо всех сил пыталась найти хоть что-то хорошее. Но тюрьма не должна быть приятным местом.

Война была проиграна, род Орранов исчез, а их земли поглотила Терреланская империя. Несколько странно думать, что я попала в Яму, связанная по рукам и ногам, избитая, окровавленная и лишенная своей магии; у меня отняли мои Источники. Там, внизу, в темноте, они пытали мое тело и разум. Управляющий, глава Ямы, сделал все, что было в его силах, чтобы заставить меня присягнуть на верность терреланцам. Ему так и не удалось сломить меня, хотя, как я уже признавала, он был к этому чертовски близок. Я думаю, он совершил одну существенную ошибку: он пытался использовать против меня Джозефа. Управляющий заручился поддержкой моего самого старого друга, чтобы тот помог мне изменить свое мнение. Это больше, чем что-либо другое, укрепило мою волю бросить вызов. Вызов ему, вызов Деко, вызов Джозефу. Я, блядь, бросила вызов им всем! Я отправилась в Яму как орранка, смея надеяться, что мой император и сопротивление все еще живы. Я вышла из Ямы как терреланка; не потому, что я была сломлена или моя преданность поколебалась, а потому, что все мы стали терреланцами. Шесть месяцев мира после величайшей войны, которую когда-либо знало человечество, дали Терреланской империи более чем достаточно времени, чтобы обезопасить последние земли Оррана. Хотя я сомневаюсь, что они сделали это мирно. В конце концов, я встретила терреланского императора. По сравнению с ним Деко оказался щенком.

Я оглянулась на пещеру, которая вела в подземный город. Мы наконец-то были свободны, после стольких лет крови, пота и жертв, и все же какая-то часть меня жаждала вернуться. Какая-то чертовски слабая и жалкая часть меня решила, что темнота — мой дом, что я заслуживаю быть там. Пока Тамура играл в снегу, как впервые увидевшее его дитя, а Хардт смотрел в спину Йорину, уходившему от нас… Нет, не от нас. И не уходившего. Йорин убегал от меня. Как можно дальше от меня! От страха, который я вселила в него после того, как он убил Джозефа. Я уставилась в темноту пещеры, которая на самом деле была не более чем трещиной в скале. Мне показалось, что я слышу царапанье. Мне показалось, что я слышу крики преследующих нас Про́клятых. И все же, маленькая слабая часть меня хотела вернуться. Да пошла она! Возможно, на самом деле это вообще не была часть меня. Возможно, это был Сссеракис, древний ужас, которого я согласилась носить в себе, пока не смогу отправить его домой. Сссеракис ненавидел свет, вот почему я нашла его глубоко под землей, где царила полная темнота.

Очень долго я отождествляла небо со свободой. Задолго до моего заключения я смотрела на небо, и оно было полно обещаний и чудес. Там, в Яме, я мечтала о нем, голубом или сером, чистом или затянутом облаками, это не имело значения. Я мечтала о небе и обещала себе, что однажды увижу его снова. Однажды я посмотрю вверх и увижу звезды, сияющие над нами, луны-близнецы, заключенные в свои сокрушительные объятия, когда они будут проплывать над головой. Теперь я была свободна. Теперь, когда я снова могла видеть небо, я обнаружила, что оно пугает меня, вызывает беспокойство. От света у меня зачесалась кожа. У меня украли мою маленькую победу, и я негодовала по этому поводу. Я негодовала из-за ужаса, который овладел мной, и страха, который он в меня вселял. Но одного негодования было недостаточно. Я была вынуждена мириться с этой ситуацией.

Мы все столько потеряли в Яме. Тамура уже давно потерял рассудок, хотя, по правде говоря, у него рассудка никогда и не было, и я сомневаюсь, что помогало то, что он был заперт под землей дольше, чем я живу на свете. Хардт потерял своего брата Изена. Я могла бы сказать, что сожалею о своих действиях с Изеном — я, конечно, ими не наслаждалось, — но это было бы ложью. Просто мне потребовалось много лет, чтобы понять правду: чего мне это стоило и что я приобрела. Я также потеряла Джозефа, хотя потеряла его задолго