На праздники ехать всей конторой в подшефный пансионат? Это было решение руководства — отдельные номера, спа по утрам, массаж к вечеру, на праздник отдельный зал, танцы и обслуживание, — но Саша точно знала, чья это идея.

Лилька, хищница, светская львица, драконица, стерегущая пещеру с сокровищами, захомутала генерального. Для нее это было также легко, как выпить чашечку кофе — по крайней мере, она так сама утверждала, — и Ян Павлович растаял, выпрыгнул из штанов и перестал заставлять ее называть себя официозно. Для Лильки он теперь был "моя Янчик" — так она называла его по телефону, щебеча без умолку. Саша несколько раз видела его вблизи, когда он заходил за документами (а на самом деле чтобы еще раз увидеться с Лилькой, роман с которой у него входил в самую горячую стадию). Сашина мама непременно бы всплеснула руками и жарко, с придыханием, произнесла бы «крас-сивый мужчина!», так он был хорош.

Породистый, черт, жеребец. Молодой — чуть больше тридцати, может, тридцать пять, — спортивный, широкоплечий. Иссиня-черные волосы, пронзительные синие глаза. Тонкие породистые черты. Красивая улыбка. Высокий, длинноногий. Вечно упакован в безупречно выглаженую сорочку и в дорогой костюм, как подарок в красочную обертку. Ухоженные ногти, аккуратные длинные пальцы, широкая ладонь, крепкие запястья — женщины восторженно ахали, вспоминая его руки. Взгляд самоуверенный, свысока; рваные короткие фразы. Он нравился женщинам, и даже те из них, которые подвергались административным взысканиям и ходили к нему на ковер, подписывать приказ о лишении премии, говорили не о том, как грозно он их распекал, а о том, какой он красавец. Зная об этом, он словно избегал излишнего общения с персоналом, и не зря, раз попался на зубок Лильке и тут же сдался.

Лилька была та еще штучка. Шустрая, цепкая, хваткая, но не стерва. Саша оценила это, когда Лилька без труда сосватала ей славного и тихого парня из программистов, Мишу. Миша был из интеллигентной, очень приличной и состоятельной семьи, иногда чересчур робок, но внимателен и приятен в общении. В отличие от других ухажеров, которых, к слову, у Саши было не так много, он не сыпал сальными шуточками и не попытался забраться ей под юбку в первый же день знакомства.

— То, что надо, — безапелляционно заявила Лилька Саше.

Надо… себе, однако ж, она подыскивала более выгодный вариант, и таки нашла его. Эффектная блондинка, копия Мерилин Монро, такая же аппетитная, вертлявая, ладная. Всегда безупречно одета, всегда весела и беспечна. «Мужчинам это нравится, — говорила она, пожимая плечами. — Никто из них не хочет смотреть на грустную, несчастную рожу, будь ты хоть трижды княжна. Все хотят легкости».

И это было правдой.

Иногда Саша думала, что у Лильки нет ни тормозов, ни совести — так бессовестно и откровенно она копировала еще одну великую блондинку, Шерон Стоун. Улыбаясь, прося закурить у очередного новенького сотрудника или охранника, она неспешно закидывала ногу на ногу. Мужчины от звука трущихся друг о друга бедер, обтянутых чулками, терялись и как завороженные смотрели туда, под коротенький подол обтягивающего ее бедра платьица. И самый каменномордый охранник заливался стыдливым румянцем, как третьеклассник под ее сияющим, развратным взглядом. Носила ли Лилька трусики, оставалось тайной, но в курилке утверждали, что нет. Но наверняка сказать не мог никто — за любую попытку познакомиться поближе можно было и по роже схлопотать, и драконовыми когтями.

Работала она в бухгалтерии, рядом с Сашей, и одному Богу было известно — или черту, которому она продала душу, — когда она успевает делать свои дела. Целыми днями она полировала алые ноготки и подкрашивала губы, весь кабинет ее пропах духами, а на обеденном столе всегда лежала распечатанная коробка подаренных конфет или шоколадка, хрустящая фольгой. Мужчины не умели ей отказывать ни в чем. Говорят, генерального она так и взяла — подписывая приказ, улыбаясь на все грозные внушения, которые генеральный щедро сыпал на ее повинную голову, она попросила у него прикурить, продемонстрировав ему тайны своего подъюбочного пространства. Ян Павлович был вне себя от такого нахального, наглого флирта. Глядя своими суровыми бесстрастными глазами в бесстыжие лилькины, он все же поднес зажигалку к ее сигарете и неспешно, холодно — так, что, наверное, цветы на подоконнике повяли, — произнес:

— А вы что, совсем не боитесь меня, девушка?

— Боюсь? — Лилька выпустила тонкую струйку дыма из накрашенных губ в потолок и взглянула в суровое лицо генерального своими блестящими глазами. — Это такое трудовое требование? Обязанность? Бояться вас?

И генеральный поплыл.

Говорят, на первое свидание с ним Лилька не пошла. Сделала вид, что испугалась, плакала ему в трубку, что он захотел ее уволить, и потому приглашает в ресторан, надеясь на ее отказ, словом несла какую-то несусветную чушь, словно он не на свидание ее позвал, в в газовую камеру, отчего у нее приключились паника и истерика одновременно. Он долго убеждал ее, что это не так; оттаяв, долго уговаривал как маленькую девочку, шептал что-то в трубку, улыбаясь, закрывшись у себя в кабинете.

Убедил; добился.

Лилька обставила все так, будто действительно он добился, уломал, уговорил, победил, хотя на самом деле все было иначе. Попался, глупый, как откормленный карась в садок. Был допущен до тела и получил все, о чем мог мечтать — и, наверное, кое-что из того, о чем даже не думал? Неделю осеннего отпуска, в самую слякоть и промозглое межсезонье, парочка провела в загородном отеле, и говорят, что по возвращении Ян Павлович еще неделю пребывал в приподнятом настроении духа, витая в облаках. Секретарь, принося ему на подпись документы, не раз замечала, что он с кем-то говорит по телефону, точнее — слушает с улыбкой, покачиваясь в кресле, и от его былой холодности и отстраненности и следа нет.

После этого Лилька подняла голову. Она стала капризничать, выпрашивать подарки, и эту поездку всей конторой выпросила именно она, чтобы пустить пыль в глаза остальным сотрудникам, а генеральный подписал — словно с барского плеча кинул.

Саше, в общем-то, было все равно.

На свои, кровные, заработанные, она никогда бы такую поездку не купила. Нет, не сказать, что слишком дорого, но все же денег жаль. Можно купить новые сапоги и пуховик, да и вообще деньги на дороге не валяются. А проплаченная конторой поездка — это ж подарок небес! Отдохнуть, развеяться. Не думать ни о чем — уборку и обед делает персонал.

Мишка, конечно, поехал с ней.

Сначала он ужасно стеснялся — того, что чужие люди будут прибирать его постель, что вообще посторонние люди будут в курсе того, что они с Сашей спят вдвоем. Лилька, слушая его лепет, только презрительно фыркала, стряхивая пепел с сигареты.

— Миша, — холодно говорила она, — всем чихать на твои трусы, повисшие на люстре, они тут и не такое видали. А то, что девушка и юноша спят в одной постели — это как раз очень нормально. Поверь, если б ты спал один, вот тут бы пошли нехорошие разговоры.