За ним никто не следил, пока он крался в темноте по тихой улочке в пригороде. Сейчас был час ночи, и он находился в той части города, где люди укладываются спать в положенное время после весёлого буднего вечера, который состоит из нескольких бокалов вина, выпитых за просмотром «Холостяка».

Он терпеть не мог подобные районы.

Жители здесь платили взносы в ассоциацию землевладельцев, собирали собачье дерьмо в маленькие пластиковые пакеты, чтобы не вызывать гнев соседей, а их дети, наверняка, играли не в школьной лиге, а уж в какой-нибудь окружной лиге учеников частных школ. Они варились в собственном соку. Они чувствовали себя в безопасности. Вероятнее всего, они всё же запирали двери на замок и включали сигнализацию, но в душе они всё равно чувствовали себя в безопасности.

Пора было это менять.

Он подошёл к нужной лужайке. Она уже должна быть дома. Её муж уехал по делам в Даллас. Он знал, какое из окон выходило из её спальни. А ещё он знал, что сигнализация в глубине дома всегда отключалась во время дождя.

Он помялся на месте, почувствовав успокаивающую тяжесть ножа, спрятанного за спиной между резинкой трусов-боксеров и ремнём джинсов. Он прижался к стене дома, открывая бутылку воды, которую принёс с собой, потом дошёл до задней двери и остановился. Там зелёным светился маленький блок охранной сигнализации. Он знал, что стоит ему попытаться его сломать, как сигнализация сразу сработает. Он знал, что стоит ему попытаться открыть и выломать дверь, как сигнализация сразу сработает.

Но он также знал, как сигнализация реагирует на дождь. Всё дело было в контакте с влагой, хотя эта система безопасности должна была быть на сто процентов водонепроницаемой. С этими мыслями он поднял бутылку воды и вылил её.

Он увидел, как зелёный огонёк моргнул и стал бледнее.

С улыбкой на лице он вошёл в узкий задний двор. Он поднялся по ступеням крытого крыльца. Ему не составило труда открыть ножом дверь-ширму – даже в тишине ночи он не произвёл почти никакого шума.

Он подошёл к плетёному стулу в углу крыльца, поднял подушку и нашёл под ней запасной ключ. Он сжал его одетыми в перчатку пальцами и направился к двери, вставил ключ в замок, открыл его и вошёл в дом.

В узком коридоре, идущем из кухни, светила маленькая лампа. Он прошёл по коридору до лестницы и начал подниматься.

Внутри всё сжималось от волнения. Он был возбуждён – не в сексуальном смысле, а так, как волновался, когда ехал на американских горках, чувствуя волнительный трепет, когда подбирался к самой высокой точке горок.

Он сжал нож в руке, в которой он держал его с того момента, как распорол дверь-ширму. Добравшись до верха лестницы, он замер на мгновение, чтобы насладиться волнительностью момента. Он глубоко вдохнул чистый воздух богатого пригородного дома, и его начало мутить. Запах был слишком знакомый, слишком отстранённый.

Он его ненавидел.

Сжав нож, он подошёл к спальне в конце коридора. Там в постели была она.

Она спала на своей половине кровати, немного поджав колени. На ней была футболка и спортивные шорты – ничего особенного, учитывая, что мужа не было дома.

Он подошёл к кровати и какое-то время смотрел, как она спит. Он думал о природе жизни. О её зыбкости.

Затем он занёс нож и почти обыденно опустил его вниз, словно рисовал кистью или хотел прихлопнуть муху.

Она кричала совсем недолго, до следующего удара.

Который был не последним.

Из всех уроков, которые преподнесла ей жизнь в первый год пенсии, Кейт Уайз уяснила для себя самый важный – без чёткого плана пенсия очень скоро могла наскучить.

Она слышала о женщинах, которые на пенсии посвящали себя различным интересам. Некоторые открывали магазины в интернете на подобии Etsy. Другие занимались живописью и играли в крикет. Кто-то пытался писать романы. Кейт считала все эти способы отличным времяпрепровождением, но ни один из них ей не подходил.

Для той, кто тридцать лет жизни носила пистолет в кобуре у пояса, найти занятие, которое делало бы её счастливой, было делом не из лёгких. Вязание не могло заменить волнение погони за убийцей. Садоводство не вызывало такого всплеска адреналина, как облава, когда не знаешь, что ждёт тебя по ту сторону двери.

Что бы она ни пробовала, ничто не могло и близко сравниться с той радостью, которую дарила ей работа агентом в ФБР, поэтому после пары месяцев безрезультатных попыток она сдалась. Единственное, что доставляло ей хоть какое-то удовольствие, это поездки на стрельбище дважды в неделю. Она бы ездила туда и чаще, если бы не боялась, что молодые стрелки начнут видеть в ней всего лишь агента в отставке, который пытается вспомнить времена былой славы.

Это был разумный страх. Кейт даже казалось, что именно это с ней и происходило.

Был вторник, два часа пополудни, когда она неожиданно осознала этот факт. Она как раз вернулась со стрельбища и убирала пистолет М1911 в прикроватную тумбочку, когда вдруг её накрыла волна горечи.

Тридцать один год. Она проработала в Бюро тридцать один год. За это время она смогла принять участие в более чем сотне облав и двадцать шесть раз входила в спецотряды для расследования резонансных дел. Она была известна своей скоростью, быстрым и зачастую острым умом, а также общим пофигистическим отношением к жизни.

Ещё она была известна своей яркой внешностью, которая не давала ей покоя и сейчас, в возрасте пятидесяти пяти лет. Она стала агентом в двадцать три, и очень скоро к ней привязались такие прозвища, как «модель» и «Барби» – сегодня за эти прозвища могли уволить, но в дни её молодости они были обычным обращением к женщинам-агентам.

В Бюро Кейт ломала носы коллегам, потому что те лапали её за зад. Одного она скинула с движущегося эскалатора, когда он решил, встав сзади, шепнуть какую-то пошлость ей на ухо.

Прозвища продолжали преследовать её, даже когда ей было уже за сорок, а приставания и похотливые взгляды – нет. Когда поползли слухи, коллеги-мужчины научились уважать её и видеть не только её тело, которое не без доли гордости Кейт всегда поддерживала в хорошей форме и выглядела на все сто, по мнению мужчин.

Сейчас, в пятьдесят пять, она скучала даже по прозвищам. Она и не думала, что пенсия будет таким испытанием. Стрельбище – это, конечно, хорошо, но оно блекло в сравнении с событиями её прошлого. Кейт пыталась забыться в чтении. Она решила, что будет особенно много читать об оружии; она прочла несметное количество книг об истории оружия, его производстве, оружейных предпочтениях военных генералов и тому подобном. Именно поэтому сейчас она пользовалась М1911, отдавая дань его богатому прошлому и использованию во многих американских военных кампаниях, ведь первая модель пистолета использовалась солдатами ещё в Первую мировую войну.