Джим благодарно кивнул и посмотрел в сторону коридора. Когда он убедился, что там никого нет, а все собравшиеся продолжают тихо общаться в гостиной, то сделал шаг ближе к Кейт, когда та отошла от Деб.

«Кейт, мы хотим тебя кое о чём попросить», – почти шёпотом сказал Джим.

«И, пожалуйста, – взяв её за руку, сказала Деб, – позволь нам всё сказать, не перебивай, – Кейт почувствовала, как дрожит рука Деб, и у неё сердце сжалось в груди».

«Конечно», – ответила она. Мольба в их взглядах и общее горе нависли над её головой, как наковальня, которая может в любой момент опуститься.

«У полиции нет никаких зацепок относительно убийцы, – сказала Деб. Её усталость превратилась во что-то, напоминающее гнев. – Исходя из наших слов и сообщений, что нашли в телефоне Джули, полиция сразу арестовала её бывшего парня. Они продержали его в участке меньше трёх часов и отпустили. Вот так запросто. Но, Кейт,… я знаю, что это он. Это должен быть он».

Во время работы агентом Кейт много раз видела подобное. Убитые горем члены семьи хотели моментального правосудия. Они не обращали внимания на логику и здравый смысл расследования, ища скорейшего возмездия. Если мгновенных результатов не было, опечаленные родственники начинали обвинять ФБР и полицию в некомпетентности.

«Деб,… если они сразу его отпустили, значит, у них было весомое основание. В конце концов,… как давно они расстались?»

«Тринадцать лет назад, но он многие годы пытался снова с ней сойтись, даже несмотря на то, что она вышла замуж. Она даже получила защитное предписание».

«И всё же… Если его отпустили, значит, у него было надёжное алиби».

«Если и так, то мне они ничего об этом не рассказали», – сказала Деб.

«Деб,… послушай, – сказала Кейт, ободряюще сжав её руку. – Вы переживаете утрату. Пройдёт несколько дней, и ты станешь смотреть на всё с точки зрения разума. Я много раз видела подобное».

Деб покачала головой: «Кейт, я знаю, что говорю. Они встречались три года, и я ни секунды ему не доверяла. Мы уверены, что он как минимум дважды избивал её, но Джули ни разу не обратилась в полицию и ничего нам не сказала. У него проблемы с самообладанием. Даже он сам это признавал».

«Я уверена, полиция…»

«Вот о чём мы просим, – перебила её Деб. – Я хочу, чтобы ты всё проверила. Я хочу, чтобы ты занялась этим делом».

«Деб, я на пенсии. И ты это знаешь».

«Знаю. А ещё я знаю, как сильно ты скучаешь по работе. Кейт,… человек, убивший мою дочь, отделался лёгким испугом и коротким пребыванием в комнате для допросов. Сейчас он дома, уютно расположился в гостиной, а я должна организовывать похороны дочери. Это неправильно, Кейт. Прошу,… проверь всё сама. Я понимаю, что ты не можешь сделать это на официальном уровне,… но сделай, что сможешь. Я буду очень благодарна».

В глазах Деб было столько боли, что Кейт почувствовала, как та передалась ей. Умом она понимала, что должна стоять на своём, чтобы не питать горе Деб ложными надеждами. В то же время она понимала, что Деб права. Она действительно скучала по работе. И если речь шла лишь о нескольких звонках в департамент полиции Ричмонда или бывшим коллегам в Бюро, это всё лучше, чем ничего.

Этот вариант был однозначно предпочтительней нездорового увлечения воспоминаниями о днях на службе, подправленного одинокими поездками на стрельбище.

«Вот, что я могу сделать, – сказала Кейт. – Когда я вышла на пенсию, то утратила всю власть. Да, мне звонят и спрашивают совета по тому или иному делу, но у меня нет права что-либо решать. Более того, это расследование находится вне моей юрисдикции, даже если бы я до сих пор работала на Бюро. Однако я сделаю пару звонков старым знакомым, чтобы убедиться, что полиция отпустила бывшего парня на веских основаниях. Честно сказать, Деб, это всё, что я могу сделать».

Она увидела благодарность во взгляде Деб и Джима. Деб снова её обняла, но на этот раз дала волю слезам: «Спасибо».

«Мне не сложно, – сказала Кейт, – но я не могу ничего обещать».

«Мы понимаем, – сказал Джим, – но также знаем, что сейчас за нашим делом следит профессионал».

Кейт было неуютно от мысли, что они видели в ней госслужащего, который им помогал, или считали, что полиция им не поможет. Опять-таки, она понимала, что всему виной было горе, которое ослепляло их в поиске ответов. Она решила, что пусть пока всё идёт, как идёт.

Она подумала о том, какой уставшей чувствовала себя перед тем, как уйти в отставку – это была не физическая усталость, а эмоциональное опустошение. Она всегда любила свою работу, но как часто, заканчивая расследование, говорила про себя: «Боже, как я устала от этого дерьма…»

В последние годы эта фраза проскальзывала всё чаще.

Но сейчас речь шла не о ней.

Она прижала подругу к себе, думая о том, что как бы люди ни пытались оставить позади прошлое – будь то старые отношения или работа, – оно всегда каким-то образом следовало по пятам.

Кейт не теряла времени. Она вернулась домой и секунду сидела за столом в маленьком кабинете. Она посмотрела из окна кабинета на скромный задний дворик. Солнце проникало в комнату через окно, оставляя прямоугольник света на деревянных половицах. Пол, как и всё остальное в доме, построенном в 1920-е, был потёрт и поцарапан. Живя в районе Каритаун в Ричмонде, Кейт часто чувствовала себя здесь неуместно. Каритаун был модным районом, и она понимала, что в ближайшем будущем ей придётся отсюда уехать. У неё было достаточно денег, чтобы купить дом там, где она пожелает, но сама мысль о переезде лишала её всяких сил.

Наверное, пенсия давалась ей так тяжело именно из-за отсутствия мотивации. Не говоря уже о нежелании отказываться от воспоминаний о тридцатилетней карьере в Бюро. Когда эти две вещи случались вместе, Кейт чувствовала себя поникшей и потерянной.

Но теперь была просьба Деб и Джима Мидов. Да, просьба была некорректной, но Кейт не видела ничего дурного в том, чтобы сделать пару звонков. Если они ничего не дадут, то она, по крайней мере, сможет позвонить Деб и сказать, что сделала всё, что смогла.

Первым она позвонила заместителю комиссара полиции штата Вирджиния, мужчине по имени Кларенс Грин. Она тесно работала с ним в ходе нескольких расследований в течение последних десяти лет, и они питали друг к другу взаимное уважение. Кейт надеялась, что последний год не навредил их отношениям. Отлично зная, что в кабинете Кларенса никогда не застать, она не стала звонить в офис и набрала номер сотового.

Когда Кейт уже собиралась положить трубку, то услышала знакомый голос. На секунду ей показалось, что она никогда не уходила с работы.

«Агент Уайз, – сказал Кларенс, – как, чёрт возьми, ты поживаешь?»

«Хорошо, – ответила она. – А ты?»

«Как всегда, хотя должен признать… Я думал, что уже никогда не увижу твой номер на дисплее телефона».